1 июня 1976 года, вторник
Утро встречает прохладой — если выйти из отеля за полчаса до восхода солнца. За час — рано, потому что здесь, на двадцати девяти градусах северной широты, за час до рассвета темным-темно.
Уличное освещение в Джалу скромное. Восемь фонарей всего. На весь городок. И то более для вида. Да и в самом деле, что делать ночью в Джалу? Ночью спать нужно, а не слоны слонять. Увеселительных заведений здесь нет, распивочных нет, круглосуточных вокзалов и автостанций тоже нет. Их вообще нет, вокзалов и автостанций. Не поощряется пассажиропоток. Конечно, полной изоляции нет, торговля невозможно в изоляции, и потому лавочники и прочий люд время от времени отправляются за товарами в Бенгази на старых, военных времен, грузовичках. И еще верблюды, да. Бедуины, вольные сыны пустыни, бродят своими бедуинскими тропами по своим бедуинским делам, не признавая ни границ, ни восьмичасового рабочего дня, ни налогов, ни пенсий, ничего. Их, говорят, понемногу приучают к оседлой жизни, но очень понемногу. Сам Каддафи бедуин!
Я вышел в пустыню. Это легко — она, пустыня, начинается сразу за отелем. Разделяет отель и пустыню несколько пальм. Миновал их — и вот она, Сахара.
Я далеко не углубляюсь, шагов на двести, и довольно. Если посмотреть назад, то виден огонек на небольшой мачте, что на крыше отеля. Хорошо виден. Ну, а если вдруг погаснет, то нужно дождаться рассвета, и тогда точно не заблудишься. Двести метров, это всего лишь двести метров, и между мной и отелем никаких барханов.
Вообще с пустыней осторожно, предупреждали на инструктаже. Солнечный удар или иное воздействие — и человек запросто может заблудиться и погибнуть.
Но сейчас солнечный удар мне не грозит.
На двести первом шаге я остановился. Расстелил на песке войлочный коврик и уселся. Лицом к начинающему светлеть краю неба.
Уселся и начал размышлять.
В пустыне очень хорошо думается — если, конечно, за спиной у тебя отель, где есть вода, еда и всё остальное, необходимое для сохранения жизни.
И я стал думать и, одновременно, дышать. Дыхательные упражнения по утрам — верный путь к успеху во всех начинаниях. Ну, пусть не к успеху, но к оценке вероятностей успеха.
Со стороны, верно, считают, что я исполняю фаджр. Предрассветную молитву. Меня поначалу даже сопровождал человечек — не на пятки наступал, а таился шагах в двадцати, двадцати пяти. Верно, приглядывал. Чтобы я не заблудился. Но теперь человечка нет. Может, из окна отеля смотрит в светосильный бинокль? Оттуда я как на ладошке, со второго этажа. Или с крыши.