Шахматы не бокс, шахматы гораздо жестче. Поражение в шахматах — это крах личности. Так считают шахматисты-капиталисты.
«Люблю тот момент, когда я ломаю человеческое эго» — эти слова Фишера растиражировала западная пресса. Не знаю, говорил ли это Фишер, западная пресса и присочинит — недорого возьмёт, но всякое можно ляпнуть. Есть, есть чувствительные натуры, которые после неудачного хода рассыпаются, после неудачной партии рассыпаются ещё больше, а после неудачного турнира прячутся под кровать всерьёз и надолго.
И что прикажете делать? Вот я человеческое эго не то, что ломать — задеть не хочу. Но играть-то нужно, играть на победу, иначе это не игра, а расшаркивание какое-то. И потому для себя я давно решил: с любым соперником играть без жалости. Никто ж его силком за шахматную доску не сажает, всё сам, всё сам. А если натура тонкая — иди в библиотекари, в токари, в строители.
Поэтому я на время забыл обо всем, и погрузился в игру.
Новинками я соперников обычно не балую, играю строго, стараясь сначала получить позиционное преимущество, затем его, преимущество, развить, и, обеспечив достаточное превосходство на конкретном участке шахматного фронта, идти на решающий штурм. Иногда на это требуется тридцать ходов, иногда пятьдесят, а иногда не получается вовсе. Потому что противник тоже не лыком шит — роет окопы, минирует подступы, расставляет противотанковые надолбы. Ведь сил-то у нас поровну!
Но есть и другой способ, суворовский. Удивил — победил! Поставить соперника в положение, когда существует лишь один правильный ход (а такой ход поначалу всегда есть!), и пусть найдет его за доской. Найдёт — молодец, не найдёт — что ж, пусть на себя и пеняет. Потом, после партии, без нервов, без лимитов времени он — или кто-то ещё — найдёт возражение и обезвредит дебютную новинку, но это будет потом. А потом можно будет создать еще одну новинку, а потом еще и еще — как это делал Михаил Моисеевич Ботвинник. Сейчас он в турнирах не играет, а жаль, очень жаль. Но за первое место он, видно, бороться уже не может, а за двадцать первое — не хочет.
Так вот, новинки свои обычно берегут до встреч особой важности. Но этот турнир весь — особой важности. По сути он неофициальный чемпионат мира, и победитель будет турнирным чемпионом, пусть и некоронованным, но с миллионом.
И я не пожалел новинку. Выстрелил. И попал. После двадцати минут раздумья Андерсен сделал ход. Из общих соображений ход этот казался верным, но только казался. Через семь ходов он встал перед выбором — потерять слона или попасть под матовую атаку. Он еще задумался на полчаса, и — сдался. Решил не мучаться. Полностью не восстановился после солнечного удара, факт. Что ж, его выбор.