Образ женщины-России у А. Соболя изначально двойственен и в ранних произведениях представлен двумя типами героинь. С одной стороны, это продажная женщина, проститутка («Русалочки», «Ростом не вышел»), образ которой был весьма популярен в литературе рубежа веков>30, да и сама тема проституции оказалась весьма продуктивной в реалистической традиции, так как «проститутка, располагающаяся в низах общества и за деньги обслуживающая „подлинные“, т. е. низменные, материально-телесные нужды его членов, служит готовым предметом, эмблематизирующим глубинную „реальность“ жизни, ее сексуальную, коммерческую, эксплуататорскую и обменно-знаковую природу»>31. А. Соболь весьма традиционен в изображении проститутки, пользуясь «неизбывным штампом русской литературы», каковым «является возвышенная роль, отводимая женщине… даже лживость проституток, да и все их прочие недостатки, объясняются и извиняются положением, в котором их держат и эксплуатируют мужчины»>32.
С другой стороны, это юная невинная девушка — Дуня Тихоходова и ее сестра Елена — «монастырская», «тоскующая по какой-то любви несуществующей» («Люди прохожие», I, 97–98). На первый взгляд, образы абсолютно противоположные, однако на поверку оказывается, что судьба у них одна, жизнь приводит их к одному и тому же результату. Сопряжение этих героинь прежде всего маркируется автором в определениях: в «Людях прохожих» Елене дается прозвище «монастырская», а в рассказе «Ростом не вышел» заведение мадам Корольковой располагается на Монастырской улице, и в «Русалочках» публичный дом в народе именуется «скитом»; а затем проявляется на уровне судьбы — Дуню Тихоходову ее любимый заразил сифилисом и исчез, а Елена, так и не дождавшись любви, вышла замуж за нелюбимого и тосковала оттого, что ее никто не любит и «не умоляет придти» («Люди прохожие», I, 118). В послереволюционных произведениях оба эти типа «невинной девушки» и «продажной женщины» сольются воедино в образах Натальи Синявиной, деревенской девочки и бездарной актрисы, играющей в пьесах сомнительного содержания («Бред»); Тони, генерал-губернаторской внучки, ставшей дешевой опереточной актриской («Салон-вагон»); Марины, оперной певицы Зиминского театра в Москве, «голодной государственной пиголицы» («Когда цветет вишня», IV, 97). Однако никакие внешние обстоятельства не меняют в них самого главного — не затрагивают внутренней чистоты и душевной силы героини: «…ты уцелеешь, милая русская женщина. Уцелеешь даже в кабаке под пьяными поцелуями. Когда нужно будет — сотрешь их, и уста станут чисты. Когда нужно будет — кабак отодвинешь и в храм войдешь…