— Нет, Ник, ты в этом доме не останешься! — возмущённо воскликнула я, но мерзкая спина уже скрылась за стеной, не реагируя на моё недовольство. Я быстро прошла в гостиную, восхищённая дерзостью выскочки, который уже вальяжно расселся на диване моего отца!
— Присаживайся, — мило предложил блондин.
— Я с тобой есть не буду!
— Можешь поесть в другой комнате.
— Нет, это ты поешь в другой комнате! Или вообще иди к себе домой, у тебя же есть свой дом! — Я резко замерла и поражённо уставилась на коробку с аппетитнейшим лакомством богов, которое парень неаккуратно поставил себе на колени. — Ты заказал пиццу с беконом… грибами… и сырными бортиками?
— Всегда пожалуйста.
Я злобно плюхнулась на диван и с величайшим одолжением взяла себе кусочек еды — просто попробовать!
— Какой же ты омерзительный, Ник. У тебя даже пицца омерзительная... омерзительно вкусная.
— Ты бы хоть сперва её есть научилась, у тебя манеры бомжей с синей ветки, — съязвил тот.
Кусок встал поперёк горла, я подавилась, прокашлялась со слезами на глазах, после чего отложила так и не доеденный сырный бортик.
— Зачем ты остался, Ник? — спросила уже без прежнего веселья.
— Нельзя?
— Нельзя.
— Захотел и остался. Я всегда делаю то, что хочу. Если ты этого ещё не заметила, то ты тупее, чем я думал.
— Как мило, что ты обо мне думал.
— Берлингер, — вздохнул блондин, и этот вздох был приправлен такой горечью, что сразу стало ясно: мы больше не играем в кто кого. — Какого чёрта ты проходишь стажировку в фирме отца?
Я раздражённо закатила глаза, скрестила руки на груди и насмешливо выгнула бровь.
— Поумнее вопроса не нашлось?
— Нет, правда, — абсолютно серьёзно сказал Ник, тоже отложил пиццу и посмотрел на меня с предельной сосредоточенностью. — Во-первых, почему ты вообще стажируешься вместе со всеми? Разве отец не может устроить тебя? А во-вторых, ты понимаешь, что даже если будешь работать в «Берлингере», то навсегда останешься тенью Руперта?
— Ну, давай по порядку? — Я оптимистично хлопнула в ладоши. — Значит, так. Руперт бросил мою семью, когда я была ещё маленькой. Он понятия не имеет, что такое быть отцом. Он до сих пор иногда так нервничает, когда разговаривает со мной… — Я задумчиво уставилась на правую руку, изучая небольшие покраснения после пережитого взрыва. — Почему я стажируюсь вместе со всеми? Потому что он не считает меня своей дочерью.
Я посмотрела на Ника. Он впервые не выглядел мерзким придурочным засранцем, из его взгляда наконец пропало то превосходство, которым он пытался унизить каждого встречного.
Ник стал просто Ником.