«Что у нас на ужин?» – Спросил брат, вставая.
«Жареная картошка»
Брови Макса поползли вверх.
«Ты хотел сказать вареная»
«Нет, жареная»
«Но ты не умеешь ее готовить»
«Макс, я умею ее готовить лучше кого бы то ни было»
Чистая правда. В детстве они оба сходили с ума от жареной картошки, как Рокфор от сыра. Но в отличие от Макса, у Игоря было много лет, чтобы научиться готовить ее на уровне профессионального шеф-повара. Единственное блюдо, кроме яичницы которое он умел готовить, причем в совершенстве. Он знал точное время прожарки, мощность требуемого огня в зависимости от материала и толщины сковородки, количество соли, масла, способы идеальной нарезки и всего остального. Его жареная картошка больше всего нравилась его бывшей жене, но он не сомневался, что Максу она тоже понравится, учитывая, что он обожал даже то, что готовила мать, хотя готовила она ниже среднего.
«Включи пока телевизор. Я быстро приготовлю»
Макс вышел из комнаты, Игорь посмотрел в окно. Завывающий ветер сотрясал его, будто пытался ворваться, навязав свой порядок. Только не сегодня, сказал Игорь, и хотел было уже выйти, но взгляд его упал на записи Макса. Он подошел, поднял верхний листок, исписанный во всю ширину размашистыми многоэтажными формулами. Написанные, несомненно, рукой Макса, формулы почти целиком состояли из непонятных греческих букв. На другом листке формулы выглядели еще более угрожающими. От количества непонятных символов рябило в глазах. К ним добавлялся рисунок со стрелками, изображавший множество налезающих друг на друга кубов. Внизу детским почерком было написано и подчеркнуто: «Не эквивалентна равенству Парсеваля!». Что за чертовщина, Макс? Такое точно не проходят в шестом классе и даже в одиннадцатом. Он сомневался, что такое проходят и в ВУЗе. Разве что в каком-нибудь техническом...
На одном из листков, Игорь увидел нарисованную козью голову. Не смотря на удивительную для рисунка одиннадцатилетки детализацию и несомненную козлиную природу, в этой голове было что-то совершенно некозлиное. Игорь вгляделся и понял, что дело в глазах. В них горел и читался разум как в фильме про восставших обезьян и еще кое-что. Чистое безумие. Эти глаза смотрят на врага. На того, чье убийство – цена твоей жизни.
Игорь нахмурился, бросил листок и вышел из комнаты.
Звук телевизора оглушал. Максу, конечно, было плевать. Игорь остановился в дверях родительской комнаты. Макс сидел на диване на своем обычном месте, на размытом черно-белом экране прыгали дети под пение: «Юпи это радостный смех, Юпи это радость для всех…»