Вот так Гордейчиков, сам не умея конструировать, рассчитывать и выдвигать технические идеи, мог учить всему этому других. И так бывает!
Еще, безусловно, участвовал в этом групповом портрете Великанов — очень небольшой человек с усиками а-ля Чарли Чаплин, с неизменным энтузиазмом разрабатывающий какую-то проблему, какую — об этом никто, в том числе и он сам, и Строковский, и Гордейчиков, не мог, по-видимому, сказать.
Ирина Викторовна тоже не представляла существа этой проблемы, так как Великанов то месяцами не делал заявок ее отделу, а то вдруг хватал информацию самых различных направлений. Бывали случаи, что в спешке, которую Великанов прямо-таки обожал, отдел ошибочно давал ему совсем не те сведения и обзоры, которые он заказывал, — и ни разу Великанов не заметил ошибки, а только благодарил Ирину Викторовну «за неоценимые услуги и помощь, которые скоро-скоро окупятся сторицей».
Должно быть, Строковскому было интересно иметь лабораторию Великанова в составе института — что-то таинственное, что-то, о чем никто не знает. А вдруг из этой таинственности возникнет нечто серьезное?.. Вот будет занятно! Годами никаких «вдруг» не происходило — ну и ладно, расход на общем фоне невелик, зато из лабораторий Великанова всегда можно кого-то перебросить в другую, авральную лабораторию, можно, не нарушая общего плана, провести тот или иной эксперимент или разработку для диссертации какого-нибудь значительного лица, можно остановить какую-нибудь комиссию у дверей великановской лаборатории: «А вот сюда мы почти не входим, только в случаях исключительных», можно быстренько сколотить команду для посылки на уборочную, для торжественных встреч и проводов. Удобно и вполне лояльно.
И, наконец, были еще Светлые Головы, четыре или пять голов, зав. лабораториями, которых где-то в глубине души Строковский ценил, должно быть, больше всех других. И — не зря. Это были люди средних лет, ближе к молодым, чем к старикам и столпам, прирожденные инженеры и конструкторы, а может быть, даже и чокнутые этим делом. Как в специалистах Ирина Викторовна чувствовала в них только один недостаток — они хранили в своих черепных коробках массу никому не нужного научно-технического барахла: каких-то заумных схем и прожектов, каких-то справок по истории науки и техники, казусов, анекдотов, цифр и еще бог знает чего. Они всегда напоминали Ирине Викторовне старых модниц, у которых все чуланы, да и не только чуланы, забиты ненужными нарядами и безделушками. На этом, правда, сходство и кончалось, но все равно ей было обидно: если бы барахлишко выкинуть вон, а еще и еще расширить жилплощадь для истинных знаний, которых им было тоже не занимать, — что бы тут было? Каждый из них, вероятно, в течение двадцати четырех часов стал бы Строковским. Светлые Головы им, впрочем, уже были, за исключением того, что не обладали ни административными способностями Строковского, ни его актерскими данными, ни его проницательностью в отношениях с людьми, расположенными в разных должностях и выше, и ниже, чем он сам. Ах, если бы ее Аркашка стал бы когда-нибудь Светлой Головой! Ирина Викторовна авансом собственную голову за такое счастье отдала бы! Без звука!