– А много надо? – поинтересовался Матвей, внимательно разглядывая мужчину, прикидывая возраст: лет сорок пять – сорок восемь.
– Хоть куска два, есть охота.
– Давно с «дачи»?
Мужчина усмехнулся, хотя глаза его оставались тоскливыми, неподвижными, невидящими.
– Смотри-ка, на кореша напал. Рыбак рыбака видит издалека. Неделю назад отпустили. А домой приехал – жена от ворот поворот: мне бандит не нужен. Вот и сижу, кумекаю, куда идти.
Матвей подумал, сел рядом.
– За что сидел?
Мужчина снова дернул уголком губ, обозначая улыбку:
– А ты не тихарь[75] часом? Так я еще ничего не успел сделать. Да и не волк[76] я, а олень, смекаешь? Время есть? Хошь, расскажу историю? Шофер я, дальнобойщик. Бывший, само собой. Тормознули меня в Зеленограде, гаишник пьяный попался, придраться не к чему, так он ножик потребовал: я как раз на сиденье колбасу резал, ножик сам сделал, с наборной рукояткой. Ну и отдал. А через день повестка в милицию. Назад уже не вернулся, забрали, пришили статью: «незаконное ношение оружия». Попрыгал сначала, все юриста требовал, пока почки не отбили. Отпахал три года. Понял, за что?
Да, долго еще придется «Чистилищу» разбирать вот такие дела, подумал Матвей, стиснув зубы. Судебно-чиновничий произвол самый страшный, потому что начисто исключает возможность добиться правды. Вряд ли есть организация, способная сломать ему хребет, хребет системы беспредела. Нужно, чтобы заработал закон, но в этом-то как раз никто и не заинтересован. Особенно властные структуры.
– Что молчишь? – поднял брови бывший зэк. – Решаешь, сколько дать? А то валяй звони мусорам.
– Пошли, – встал Матвей.
– Куда?
– Ко мне, покормлю.
Мужчина с любопытством глянул на нового знакомого, хотел отказаться, но передумал. Больше они не разговаривали.
Матвей провел Алексея, точнее, Лешу – так звали бывшего зэка – в ванную, дал полотенце, а сам, пока тот мылся, приготовил ужин: яичницу с колбасой, бутерброды с корейкой, сыр, чай.
– Ну ты даешь! – проговорил Леша после ужина, осоловело откинувшись на диван и недоверчиво разглядывая хозяина. – Вот так, за здорово живешь, привести к себе блатаря… Не боишься?
– Не боюсь, – сказал Матвей, думая о своем.
– А сам где сидел?
– Далеко. Отсюда не видно.
– Понятно. Что ж, должок за мной. Мерси за приют, попрусь я.
– Оставайся. – Матвей оторвался от дум, глянул на часы. – Идти-то тебе некуда.
– А ты почем знаешь?
– Сам же сказал. Живи пока, только не трогай ничего, квартира чужая. Спать будешь здесь, на диване, постельное белье в шкафу. Вот тебе десять кусков, когда-нибудь отдашь.