Телохранителей было двое: один у двери в позе Харона, ожидающего пассажиров, второй позади кресла хозяина: этот был опаснее остальных, судя по телосложению, позе и взгляду, которым он с головы до ног смерил Матвея.
– Кто вы? – осведомился прокурор приятным голосом, тоже не хилый, с приличной мускулатурой, почти без жировых прослоек.
Матвей подал удостоверение охраннику у двери, тот передал его Шерифу. Хотя, возможно, никто из телохранителей не знал его под этой кличкой.
– Чем обязан?
– Я хотел бы поговорить с глазу на глаз, – буркнул Матвей. – «Светиться» с информацией мне ни к чему.
– Вот уж позвольте не согласиться. Вы сами напросились на встречу, не я, так что принимайте мои условия. В этой комнате лишних нет.
– Самодовольный дебил, – угрюмо усмехнулся Матвей. – Тебе жить осталось, может, до вечера, а ты куражишься. Как говорит Иоанн в Откровении: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв»[81].
На лицо Чураго набежала тень.
– Выбросьте его на съедение псам, – сказал он пренебрежительно.
Телохранитель у двери шагнул было к Матвею, но тому наконец удалось сломить инерцию воли и включиться в суперрежим.
Он был прав: серьезное сопротивление оказал лишь второй телохранитель, худощавый, подвижный и верткий, прекрасно знавший кунгфу и тайский бокс. Первого Матвей вырубил прямым выпадом в солнечное сплетение, затем успокоил готовую завизжать девицу. Но схватку с кунгфуистом закончил лишь спустя минуту: никак не удавалось нанести нокаутирующий удар, противник ускользал, стоически держал непрямые удары и наносил ответные, достав пару раз Матвея на уклонении. В конце концов Матвей разозлился на себя, рассчитал дыхание, успокоился и поймал охранника на атаке, нанеся ему точный удар ладонью в гортань, по точке рэн-сэн. Парень свалился без звука, удар вызвал рефлекторную остановку сердца, и Матвею пришлось несколько секунд массировать ему грудь. Убивать мастера только за то, что он профессионал, не хотелось.
К чести Чураго, он не закричал, не полез под кровать и не стал звать на помощь, просто сидел и смотрел на бой. Желтые глаза его светились, как у кошки.
– Я тебя вычислил, – сказал он слегка севшим голосом, не пытаясь бодриться. – Ты тот самый ганфайтер. Соболев, кажется?
– Он самый, – коротко ответил Матвей. Прислушался к звукам вокруг, прикинул резерв времени: две-три минуты, и надо убираться отсюда. – Такое впечатление, что обо мне знают все спецслужбы, – продолжал он, останавливаясь у кресла и глядя сверху вниз на Вадима Борисовича. – А ведь я агент степени «четыре нуля», высшей степени секретности, и знали обо мне лишь непосредственные начальники. На ком вы испытывали «глушак»?