Стало отпускать, и я окончательно осознал необходимость связи и помощи, иначе мы долго не протянем. Связались и узнали, что люди к нам идут. Появилась надежда, надо было ждать.
Как потом оказалось, у меня восемь контактов с шаровой молнией в разных местах. Все ожоги 4-й степени, обугливание. У всех 4-я степень. Все сразу сгорает до кости. Зыбин и Башкиров получили по шести. У Володи Башкирова ожоги выше левого глаза и на пятой точке, очень сильно поражено колено, рука. У Зыбина касание в мочеполовые органы. При мочеиспускании идет жидкость с черными кусками. Один Капров получил незначительный ожог в пятку. Вниз он сам уходил. А вот Олег Коровкин, который лег на мое место, получил три касания. Касание в солнечное сплетение, видимо, все и решило.
Когда я пришел в сознание, то потрогал его, он лежал рядом, и я понял, что он мертв. Но я дал команду Капрову реанимировать его: искусственное дыхание рот в рот, массаж сердца.
Утром слышим по связи, что группа Кавуненко погибла на «Трапеции». Видимо, произошла путаница и решили, что погиб не только Олег, но вся группа.
Спасотряд возглавил Боря Кораблин. Боря боец, спортсмен высокого класса. Когда я узнал, что он идет к нам, мне стало легче чисто психологически. Он подсчитал и сказал, что в 12 будет у нас. До 12 организм ждал, а когда пошла задержка по времени, боль начала усиливаться. А тут еще солнце стало припекать, обожженные места горят. Башкиров отключился мгновенно, полностью вырубился. Саша Зыбин ведет себя нормально, но у него подгорела мошонка и он очень переживает, как дальше все пойдет, будут ли дети. Я говорю: «Если ты, Саша, справляешь нужду, значит все у тебя в порядке, ты на все 100 % мужик». Не знаю почему мне в голову такое пришло, но, представляешь, он поверил и успокоился. В дальнейшем у него родился сын.
Подошел спасотряд. Ребята немного задержались и это ожидание мы пережили очень тяжело. Я был в сознании.
Доктор предложил обработать ожоги спиртом. Я говорю, мы все поумираем от болевого шока, давайте лучше выпьем по 100 граммов спирта, а ты сделай нам обезболивающие уколы. Башкирову пришлось открывать челюсть чуть ли не ножом. Все в отключке, кроме меня…
Ожоги мокрые. Самое страшное – это перевязки. Меня отправили последним.
Очнулся я, когда нас почти вертикально несли по травянистому склону. Думаю, не уронили бы. Подошел мой сын Игорь. Принесли нас в лагерь. Врач Элконев начал делать перевязки. Невеселое дело. Лежим мы после этого с Сашей Зыбиным и Володей Башкировым, и я предлагаю выпить коньяку. Володя не мог пить, был без сознания, а мы с Сашей выпили за милую душу бутылку. Стало легче.