Между тем я вернулся к генералу, отдал ему бутылки с водкой и сообщил о настоящем положении дел, также о печальной участи, угрожавшей Кремлю. Бедный старый генерал принялся рвать последние волосы, которые остались на его голове, и кричал: «Бедные мои дети, они остались именно в том корпусе, который должен разрушиться! Скорей! Скорей! Позовите архитектора!» Архитектор был старичок в одних летах с генералом, имел довольно неприятную наружность и взъерошенные брови. «Добрый мой Геральди, вы еще не знаете, что Кремль должен взлететь. Корпус, в котором находятся женщины и дети, так стар, что при сотрясении непременно разрушится. Надо поместить их в более верную часть дома».
Это приказание было немедленно исполнено. Когда караул ушел, все двери заведения заперлись, прислуга вооружилась, и все разошлись по домам, с трепетом ожидая последствий взрыва. Кривцов остался у нас до полуночи. Вдруг он встал и удалился, сказав нам: «Рана моя заставляет меня сильно страдать; я уйду к себе; во всяком случае предполагаю, что мины не загорятся сегодня после дождя, но если что-нибудь случится, я явлюсь сюда в одну минуту».
Мы легли спать и, успокоенные насчет своей участи, уснули крепким и тихим сном. Но в час утра нас пробудил сильный толчок, сопровождаемый адским грохотом. В одно мгновение мы все были одеты. Кривцов вошел и сказал нам: «Теперь все кончено». Но, увидев, что падчерица моя все еще дрожала от страха: «Будьте смелей! — сказал он. — Выпейте рюмку кипрского вина: французы, уходя, оставили мне небольшой бочонок этого вина и запас сухарей».
Мы еще не успели выпить наши стаканы, как последовал второй взрыв, столь же сильный, как и первый. В этот раз разрушилось здание, служившее гауптвахтой, наверху его висело несколько больших колоколов. После этого взрыва я вышел из комнаты и направился к лестницам, на которых столпилось все население дома. Все они повесили на грудь образа и держали зажженные восковые свечи; они становились на колени и умоляли Всемогущего спасти их от погибели. Трогательно было видеть, с какой верою эти бедные люди полагали всю надежду на Бога.
Я отправился вдоль большого коридора, окно которого выходило прямо на стены Кремля, но не увидал ничего, кроме небольшого дыма и нескольких пожаров, которыми французы ознаменовали свое отступление. Я вернулся к семейству. Спустя несколько минут мы услышали еще три взрыва, но они были гораздо слабее первых и причинили три отверстия в кремлевской стене, выходившей на берег реки; потом все утихло. Вдалеке только слышен был звук барабана, с которым шли французы. Кривцов ушел спать, и мы последовали его примеру.