Часто чувственность перегоняет росток любви, так что корень остается слабым и легко вырывается. <…>
122
Иной человек, радующийся похвале, обнаруживает этим только учтивость сердца – и как раз нечто противоположное тщеславию ума. <…>
124
Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью, а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал ее. Притча.
125
Если нам приходится переучиваться по отношению к какому-нибудь человеку, то мы сурово вымещаем на нем то неудобство, которое он нам этим причинил.
126
Народ есть окольный путь природы, чтобы прийти к шести-семи великим людям. – Да, – и чтобы потом обойти их.
127
Наука уязвляет стыдливость всех настоящих женщин. При этом они чувствуют себя так, точно им заглянули под кожу или, что еще хуже, под платье и убор.
128
Чем абстрактнее истина, которую ты хочешь преподать, тем сильнее ты должен обольстить ею еще и чувства. <…>
130
Что человек собою представляет, это начинает открываться тогда, когда ослабевает его талант, – когда он перестает показывать то, что он может. Талант – тоже наряд: наряд – тоже способ скрываться.
131
Оба пола обманываются друг в друге – от этого происходит то, что, в сущности, они чтут и любят только самих себя (или, если угодно, свой собственный идеал). Таким образом, мужчина хочет от женщины миролюбия, – а между тем женщина по существу своему как раз неуживчива, подобно кошке, как бы хорошо она ни выучилась выглядеть миролюбивой.
132
Люди наказываются сильнее всего за свои добродетели. <…>
134
Только из области чувств и истекает всякая достоверность, всякая чистая совесть, всякая очевидность истины. <…>
136
Один ищет акушера для своих мыслей, другой – человека, которому он может помочь разрешиться ими: так возникает добрая беседа.
137
Вращаясь среди ученых и художников, очень легко ошибиться в обратном направлении: нередко в замечательном ученом мы находим посредственного человека, а в посредственном художнике очень часто – чрезвычайно замечательного человека.
138
Мы поступаем наяву так же, как и во сне: мы сначала выдумываем и сочиняем себе человека, с которым вступаем в общение, – и сейчас же забываем об этом.
139
В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина.
140
Совет в форме загадки. – «Если узы не рвутся сами, – попробуй раскусить их зубами».
141
Брюхо служит причиной того, что человеку не так-то легко возомнить себя Богом. <…>
Ницше говорил, что если над человеком нет Бога, – это значит, что сам человек должен стать для себя высшим (божественным). Единый Бог должен быть заменен множеством человеческих богов. Ницше писал: «Божественное состоит именно в том, что есть боги, но нет Бога». Но обожествленный человек – это вместе с тем и человек преображенный, кардинально отличающийся от нынешнего «человека-карлика». Должно народиться нечто, «что превзойдет величием бурю, горы и море и будет вместе с тем сыном человеческим». Согласно философии Ницше, новой целью для человека может быть только новый человеческий, точнее говоря – новый сверхчеловеческий тип.