— То-очно. Плохо: дровни далеко укатили — вот бы впрягли…
— Все, дальше сам пойду. Я, вообще-то, крепкий да только умаялся…
— Заткнулся бы, ей-ей — далеко ли до греха? Конвоирам сейчас не с подбитыми калеками возиться — торопиться нужно следы заметать, — поделился полевыми познаниями ментонер. — А патрон-то ничего-о, настоящий орлик — своих не бросает.
— Ну, так, интури-ист. Я его, знаешь, из скольких желающих переводиться выбирал? У-у… — с уважением к неброским достоинствам секретаришки откликнулся помаленьку оживающий переводяга.
Глава 3
Куда бы судьба ни забросила, и не надейся — о тебе помнит Родина
Предрассветная блеклая тишь, будто вцепившись снежным репьем, повисла на не чаявшем подарочка, в общем-то, крайне положительно характеризуемом, застывшем в безветрии наисвежайшем воздухе, вполне добросовестно, к тому же аж до косточек пробирающем морозцем всяк не ко времени праздно шатающегося ли, странствующего. И ничем лахудру эдакую не растревожить, не пронять, ни карканьем вездесущего воронья, невесть где, в заснеженной-то глубинке, откопавшего мусорную свалку, ни тявканьем шалых псин, что, выслуживаясь за пинок да швырок камнем, на время прикинулись сторожевыми, ни ржанием жеребчиков, нюхом чуявших вкус аппетитной, с заснеженных стрех соломки. Одна надежда: разобьют застывшее безмолвие чудища, мало, что двулапые да в малахаях на меху, но вдобавок бесхвостые, от которых никто, никогда ничегошеньки путного не дожидался и ничегошеньки, кроме загаженности природы, отравы вод и вырубки дерев, не заполучал. На этот раз надежда не обманула.
— Бух-бух-бух! — скривилась тишь от стука как от зубной боли.
— Эй, сторожа, хозяева! Ого-го-го! — Разрывая в клочья предрассветный туманчик, что, сберегая, пухлой шубейкой тишь укутывал, некий супостат вздумал в ворота дубасить да голосить и это в самый сладкий сон только-только как следует отогревшихся под овчинами тулупья стражников.
— Бух-бух-бух!
Застеснялась оголенная тишь постороннего внимания, не вынесла долбежки да зычного голоса — без следа растаяла в зимнем воздухе.
— Вот же нечисть. Чего с утра-то честных людей беспокоить, неужто зимней нощи недостает?
Ну нету, нету, вышла медовуха, первач, почитай, распродался — осталось с четверть для смены караула, так что бизнес прикончился, — заспанный страж почти нечленораздельно пробурчал утреннюю коммерческую сводку в холодом дышащую бойницу, не удосужившись даже отвислый нос наружу высунуть.
— Бух-бух-бух! — не унимались незваные гости.
— У-у, настырные нахалюги! Как тут не пожалеешь, что кулевринку всамделешную на «чермет» сволокли? — ведь иссушат же последнее здоровье. — Исключительно, чтобы поправить драгоценное, страж приложился к четверти, предварительно добросовестно взболтав мутную, как по ингредиентной рецептуре предписано, дрожжевую субстанцию и бдительно глянув на коллегу, спит ли?