Плещут холодные волны (Шмелев) - страница 11

Лида слушала юношу внимательно. Когда он замолчал, она с грустью прошептала:

— О мудрый и великий Шекспир, — тихо произнес Виктор.

А над заволжскими лесами небо налилось уже алым соком утренней зари, белыми шапками тумана накрылись песчаные отмели в затонах. Надо было расходиться по домам.

Шли медленно, молча. Но молчание это было красноречивее самых красивых слов. Они медленно прошли мимо приземистой, одноэтажной с размашисто-широкими густо переплетенными окнами школы. Она стояла непривычно замкнутая, странно тихая, родная и уже чужая одновременно. Каждый из них мысленно проникал сквозь залитые солнечным светом окна в знакомые коридоры, классы.

Виктор вздохнул, тихо сказал:

— Все так понятно и определенно, мы многое здесь взяли, чтобы отдать... отдать тем, кто будет после нас...

Полуденное солнце пекло нещадно. Друзья стояли и смотрели друг на друга. Анатолий отправлялся в Высшее военно-морское училище. Путь предстоял немалый, сначала — по Волге, а затем — по морю до Баку. Каждому хотелось сказать что-то такое, чтобы запомнилось навсегда.

Мысли суетливо сменяли одна другую, в голову ничего не приходило, а на сердце навалились тоска да тревога.

Раздался гудок подходившего к пристани теплохода. Толпы людей хлынули на дебаркадер.

— Ну, Виктор, расстаемся, наверное, на долгие годы, помни нашу дружбу, — с волнением произнес Анатолий, и они порывисто обнялись.

— Не забывай нашу клятву, Анатолий, пиши и... помни Фалеса: "О друзьях должно помнить не в присутствии только их, но и в отсутствии".

Подали сходни. Толпа пассажиров устремилась на теплоход. И Анатолий, увлекаемый людским потоком, скоро оказался на палубе. Виктор с трудом пробрался через толпу провожающих на более свободное место. Друзей разделяло совсем небольшое расстояние. Они стояли, жадно всматриваясь друг в друга, стараясь хотя бы взглядом вселить друг в друга бодрость, уверенность, спокойствие, и думали одинаково: "Увидимся ли когда-нибудь?" Теплоход дал три коротких гудка, медленно отвалил от пристани, поднимая бурун за кормой.

Уже полыхала война. Она пожирала человеческие жизни, рушила судьбы, крушила все живое и служащее живому, меняла лик всего сущего. Боль и ненависть слились воедино. Скоро над страной, словно набат, взвилась суровая песня, заставив вздрогнуть сердца людей и превратить их в несокрушимый монолит. Десятилетия спустя ей суждено будет стать гимном фронтовиков и ветеранов трудового фронта: