Лишь на третий день, тихонько пробираясь вдоль тропы, я натыкаюсь на Эдуарда, вынырнувшего из кустарника в трех шагах впереди. Его удивление так велико, что он, пронзительно хрюкнув, инстинктивно отшатывается, чтобы пропустить меня, но я успеваю вскинуть ружье, и патрон на сей раз не дает осечки: Эдуард падает, убитый в упор.
Кабан оказывается еще больше, чем я думал: весу в нем никак не меньше полутораста килограммов. Оставить его здесь до завтра не может быть и речи: сожрет дракон. Бегу в лагерь, и, хотя уже становится темно, мы больше волокем, чем несем, в лагерь его здоровенную тушу, спотыкаясь о камни и проваливаясь во все ямы.
Конечно, назавтра нечего и думать идти в засаду или вообще заниматься чем-либо посторонним. Весь день посвящен «мясницкой» работе! Прежде всего с Эдуарда тщательно соскребаем щетину, затем снимаем толстый слой сала, тут же режем его на маленькие кубики и топим в двух кастрюлях. Туша делится на части в зависимости от назначения: котлеты, рагу, бульонка, сушеное мясо и т. д.
Петер и Ги решают приготовить окорок, каждый по собственному рецепту — «посмотрим, у кого выйдет лучше». До чего же приятно состязаться в кулинарном искусстве! В лагере разложено несколько костров из зеленых веток, и в течение дня окорока, куски сала и мы сами пропитываемся густым дымом, который вызывает слезы, но необходим, по общему мнению, для предохранения ветчины от порчи. Представляем себе лица наших парижских друзей, воображающих, что мы помираем с голоду на необитаемом острове. Если бы они смогли увидеть эту груду снеди, которую в столичной мясной можно наблюдать лишь перед рождественскими праздниками!
После полудня мы разыскиваем для наших коптилен специальные дрова, чтобы изделия, принимающие постепенно аппетитный золотистый цвет, не пропитались неприятным дымом. Все в восторге от этого дебюта в новой, совершенно незнакомой для нас профессии, и мы совершенно серьезно подумываем использовать приобретенные познания по возвращении к цивилизованной жизни.
— Жаль, выбросили кишки, — вздыхает Ги, — можно было бы сделать колбасу.
Главное теперь — продолжать копчение несколько дней без перерыва. Посему вечером перед сном мы уговариваемся вставать по очереди и поддерживать огонь. Но усталость берет верх над добрыми намерениями, и мы погружаемся в глубокий сон.
Вскоре после полуночи оглушительная возня будит нас, мы вскакиваем из палаток как раз в тот момент, когда последняя собака убегает с куском сала в зубах. Застигнутая врасплох, она выпускает добычу и исчезает в ночи. Кстати, этот кусок — все, что остается от наших кулинарных ухищрений. Пока мы спали, огонь погас и свора диких собак, привлеченных дразнящим запахом, что разнесся по ветру на километры вокруг, потихоньку забралась в лагерь и дочиста разграбила наши коптильни! Если бы не торопливость последней, опрокинувшей сложенные котелки, мы бы даже не проснулись, настолько бесшумным был налет.