Самый большой кабан, которого мне пришлось видеть в Тигровой балке, весил немногим меньше этого. Он вышел на закате из тростников на берег озера, вспугнул жировавших уток, напился и рысью тронулся вдоль края воды, забавно вертя своим маленьким хвостиком. В красноватых лучах заката его шкура казалась яркобурой. Временами он останавливался, рылся в иле, ловко поворачивая свое огромное туловище среди старых коряг. Затем он вдруг галопом промчался метров пятьдесят, замер и кинулся в обратную сторону. Мотая массивной головой с поблескивающими клыками, он стал расшвыривать коряги, сопя и хрюкая, после чего столь же неожиданно юркнул в тростники и больше не показывался. По-видимому, у него было веселое настроение. Я наблюдал за кабаном с другого берега, и, право же, зверь отнюдь не казался мне таким уродливым и мрачно тупым, каким его обычно изображают. Это забавное, смышленое животное в значительной степени оживляет дремучие заросли вахшской поймы. Надо надеяться, что численность кабанов будет постепенно возрастать под охраной заповедника. А там, глядишь, может и вновь появятся тигры.
«Вон они, вон!.. Три штуки!.. Да левее смотри!» — показывал на песчаный склон холма объездчик В. Шевцов. Мы тряслись с ним в кузове старого грузовика, вилявшего среди ухабов солончаковой дороги и вздымавшего тучи пыли. Машина шла вдоль окраин поймы, приближаясь к Кабаньему кордону. Я пытался разглядеть бегущих по склону джейранов, но ничего не мог увидеть. Володя продолжал показывать пальцем, и наконец я разглядел три маленькие фигурки, взлетевшие на гребень холма и остановившиеся как вкопанные. Затем, как по команде, они ринулись вниз и исчезли. Это случилось в один из первых дней моей работы в заповеднике. Затем я все время работал в пойме и только два месяца спустя выбрал день и специально пошел в пустыню как следует посмотреть джейранов и, может быть, при удаче сфотографировать их. Святая простота!
Я отправился в пески затемно, стараясь забраться подальше до наступления утра. Миновав обширные поля солончаков, я выбрался к первым рядам бугристых песков, заросших корявыми стволами саксаула и кустиками солянок. Здесь меня и застал рассвет. Мне часто приходилось встречать восход солнца в самых различных местах, в разное время года и при самых различных обстоятельствах. Но восход солнца в пустыне я тогда наблюдал впервые. Я никогда не подозревал, что пустыня может быть так хороша, что выжженные пески и чахлые кустарники дают такую гамму чистых светлых красок, а воздух столь чист, свеж и прозрачен. Стояла полная тишина, прерываемая иногда трелями хохлатых жаворонков и криками летящих на водопой рябков. Я устроил наблюдательный пункт в гуще старого саксаулового куста на вершине песчаной гряды, откуда открывался хороший кругозор. Там я просидел до самого вечера, чуть не задохнувшись от дневной жары (дело было в конце мая), видел много интересного…