В середине апреля крики смолкли — птицы приступили к гнездованию. Я без устали лазил по тугаям в поисках их гнезд. Найти гнездо было нелегким делом: во-первых, во всем заповеднике змееядов гнездилось только четыре пары; во-вторых, биология этого орла в Средней Азии почти не изучена и особенности его гнездования неизвестны, и, в-третьих, у гнезда он ведет себя очень осторожно, молчаливо. День за днем проходили в бесплодных поисках. И вот наконец совершенно случайно на макушке низкорослой туранги нашли первое гнездо. Оно было сложено из больших толстых ветвей, среди которых поселилось несколько пар домовых воробьев, образовав небольшую колонию. Ведя регулярные наблюдения за гнездом, я находил его в зарослях без труда благодаря воробьиному гомону, все время стоявшему в колонии. И вот как-то в другом месте, пробираясь сквозь густой туранговый лес, я вдруг вновь услышал воробьиный гомон, с затаенной надеждой пошел на него и скоро нашел гнездо другой пары змееядов, устроенное точно так же в трех километрах от первого. Таким же образом было найдено и третье гнездо. Конечно, случались и осечки — в лесу попадались колонии воробьев, устроенные на деревьях просто среди веток, безо всякого орлиного гнезда.
Все эти гнезда (четвертого так и не нашли) были обнаружены довольно поздно, в них уже находились сравнительно большие птенцы. Зато на следующий год удалось проследить весь процесс гнездования — от откладки яйца до вылета птенца из гнезда. Особенно часто я наведывался к первому гнезду и очень близко познакомился с его обитателями.
Змееяды прилетели тогда в середине марта, но пара стала появляться в районе своего прошлогоднего гнезда лишь в конце этого месяца. Орлы несколько подновили и укрепили гнездо. Оно превратилось в платформу с диаметром в 60 сантиметров. Для такой большой птицы, как орел-змееяд, это не очень солидное гнездо. Однако мне приходилось встречать только что построенные гнезда змееядов, которые были гораздо меньше, а вся постройка казалась такой хрупкой, что трудно было понять, как она выдерживает вес птицы. По сравнению с ними полутораметровые гнезда бурых грифов кажутся гигантскими.
В начале апреля самка змееяда снесла большое белое яйцо, выстлав перед этим гнездо свежими листьями туранги. Затем потянулись дни насиживания. Гнездо почти не было затенено, и приходилось только удивляться, как выдерживала самка дневной зной. Я несколько раз просиживал в засаде у гнезда по 8 —10 часов, чтобы выяснить подробности птичьей жизни, причем за это время я почти умирал от жары — в тени было 36°. Самец улетал на охоту на рассвете, еще до восхода солнца. Возвращался иногда лишь после полудня. В самый разгар зноя самка, сидевшая все время почти неподвижно, вдруг вставала и начинала беспокойно вертеть головой. Раздавался протяжный крик, и на гнездо опускался наконец супруг с змеей в клюве. Самка тут же принималась за еду, а самец, распластав крылья некоторое время стоял на краю гнезда затеняя ими от солнца свою супругу, и время от времени кричал. Затем он снова надолго исчезал. В середине мая одиночество самки было нарушено. Под самым гнездом, в его стенках, с озабоченным чириканьем засуетилась стайка домовых воробьев. Хлопоча над постройкой гнезд, они совсем не обращали внимания на орлов. Воробьиный гам стоял теперь все светлое время суток.