Джаррод выводил третью строфу гимна, размахивая в такт руками над паствой, словно дирижировал оркестром. Джин вытянула шею, пытаясь отыскать среди собравшихся Дав, жену Джаррода, о которой много чего говорили. Рассказывали, что он увидел ее впервые в Калифорнии, распростертой на полу во время пробуждения в Господе, и она была так прекрасна, что он немедленно в нее влюбился. Джин не терпелось увидеть Дав хоть одним глазком, но народу в палатку набилось столько, что вряд ли удалось бы узнать ее в толпе.
Об этой Дав ей рассказал Том: два дня назад, когда Хауэлл был еще в Хантсвилле, а мужчины собрались, чтобы поставить палатку за церковью, Джин и Том отошли в тень раскидистого дуба в саду.
– Поговаривают, она сводная сестра преступника Дэлла Дэвидсона, – поделился Том.
Другие мужчины тоже окружили дерево, пропустили пару стаканчиков лимонада и снова вернулись к работе. Том же задержался, поскольку потягивал сладкий напиток не торопясь. Джин стояла в паре футов, сложив руки на груди.
– Конечно же, ни жена, ни брат Джаррод не говорят об этом на людях, – продолжал Том. – Думаю, не хотят дразнить гусей. – Том улыбнулся Джин, но вскоре опять посерьезнел. Он теперь именно так смотрел на Джин, как будто отныне судьбы их обоих были в ее руках. Она сделала вид, что не заметила, но покраснела.
– Но это ведь его лучшие клиенты, – возразила она. – Им-то точно есть в чем каяться.
На этот раз он не улыбнулся, долго и пристально смотрел на нее, пока бедная Джин не покраснела вся до кончиков волос. Он дожевал остатки печенья и допил лимонад.
– Увидимся, Джинни. – Он вытер руки о джинсы и вернулся к наполовину возведенному навесу. Она проводила его взглядом, вспоминая, как он прижимался к ней губами, когда они стояли в укромном уголке под лестницей. Вот он взял молоток и размахнулся, чтобы вбить металлический колышек. На руках под засученными рукавами рубахи рельефно обозначились и заходили мышцы. Джин представила, как ведет по этой руке пальцами до самого плеча. Потом по впадинке над ключицей и останавливается на груди.
Но сейчас, в ночной наэлектризованной темноте, когда под навесом теснились толпы людей, а семья Вутен расселась на своей скамейке, Джин наконец-то увидела Дав. Жена проповедника сидела в первом ряду, прямая как тростинка, в тонком шелковом платье цвета слоновой кости с приколотой к воротничку розовой камелией. Совсем молоденькая, словно девочка, с волосами немыслимой рыжины, – таких Джин еще ни у кого не видела, – подстриженными, завитыми и скрепленными на затылке изящной заколкой, вроде из золота и слоновой кости. Внимание девушки было полностью приковано к мужу, руки она скромно сложила на коленях. Джин изо всех сил пыталась разглядеть ее получше, но видела только алые губы и профиль. Ну и, конечно, яркие волосы, вспыхивающие, как солнце на закате.