Как только он заканчивает, я выбегаю из дома и направляюсь к поляне. Достаю таблетки из коробки и высыпаю их в карман, съев при этом еще одну. Буду принимать их по одной, чтобы снова почувствовать себя как та девушка-жимолостница. Положив коробку под дерево, я поворачиваю к дому.
Когда я в последний раз оборачиваюсь, чтобы взглянуть на поляну, освещенную косыми лучами солнца, то замечаю нечто: трава в том месте, где мы вчера с мамой стояли на коленях, поблескивает золотом.
23 сентября 2012, воскресенье
Тускалуза, Алабама
Когда я закончила рассказывать, мозги отключились. Они словно распухли внутри черепной коробки, густые и мутные. Я молчала, и меня уносило куда-то прочь.
Я больше не могла думать. Не хотела.
Не могла сфокусировать зрение.
Только спать. И больше ничего на свете. Я закрыла глаза.
Голос Уинна прозвучал как из-за стекла:
– Помнишь, ты сказала, что папа посмотрел на тебя? И улыбнулся при этом?
Я кивнула.
– Он не улыбался, малыш, он был озабочен. Думаю, когда он глядел на тебя в тот раз, он видел то, что я вижу сейчас.
Я будто ощутила укол – нет, не страх, для этого чувства мои были слишком притуплены.
– Развалину, – ласково произнес он. – Такую же, какой были мама и бабушка. Ходячую катастрофу. Знаешь, что отец сказал мне в тот день, когда мы отправили тебя в клинику? Он сказал, что ты точно как мама, ее копия. И дело не в зависимости, а в безумии. Отец говорил, что с самого начала знал, что ты сойдешь с ума, как она.
Его слова опустились на меня многотонной гирей, буквально придавив к кровати. Я была сумасшедшей, как мама. Да, Уинн прав. И должно быть, в глубине души я давно все это понимала. Вот почему в тот самый первый раз я съела таблетку, поэтому мне показалось, что я вижу золотое свечение на поляне, и с тех пор мне начала мерещиться золотая пыль на пальцах. Вот почему я позволяла Роуву пользоваться собой все эти годы: я знала, что обречена пойти по маминым стопам.
– Скажи мне вот что, Алтея, – проговорил мой брат. – Твои любительские поиски привели к чему-нибудь, тебе удалось найти ее, эту самую девушку-жимолостницу?
Я попыталась засмеяться, но вышел какой-то принужденный вздох.
– Нет.
– Кто она вообще такая?
– Я не знаю.
Ее зовут как-то по-птичьи. Рен, что ли, или Робин…
– Но ты ведь знаешь что-то про нее?
Я повернула голову, чтобы видеть его лицо.
– У нее есть дар.
– Что ты имеешь в виду? Она экстрасенс?
– Не знаю, может, она защищает.
– Что она сказала маме, когда они встретились?
– Я не знаю.
– А что она сказала Колли?
– Этого никто не знает.
– Врешь. – Он схватил меня за шею, пальцы сильно сжались. Я кашлянула и попыталась вдохнуть. Но не смогла. Он сдавливал мне горло. – Я знаю, ты знаешь, – и ты расскажешь мне. Немедленно.