Джонни уверял ее, что убежден в ее честности и что никогда не думал порицать ее ни относительно этих несчастных Люпексов, ни в каких-либо других отношениях.
– Едва ли, – говорил Имс, – кто-нибудь из молодых людей обратится ко мне за советом насчет квартиры, но если смогу быть чем-нибудь полезным для вас, поверьте, я приложу для этого все усилия.
Это были последние прощальные слова Джонни Имса. Подарив верной Джемиме полсоверена, он надолго распростился с Буртон-Кресцентом. Эмилия просила Джонни не приходить и не видеться с ней, когда она будет замужем, и Джонни дал слово исполнить ее просьбу. Таким образом он оставил Буртон-Кресцент, не только отряхнув пыль со своих ног, но решившись никогда больше не знать ни пыли, ни грязи этого места. А грязи тут было действительно много. Теперь он достаточно возмужал, чтобы убедиться, что квартиранты мистрис Ропер не принадлежали к числу тех людей, среди которых он должен был искать себе отдых и развлечения. Он вышел из огня сравнительно невредимым, и, к сожалению, я должен сказать, нисколько не сочувствовал тем страшным ожогам, которым подвергся его друг и которым он должен был подвергнуться сам. Ему приятно было смотреть на это дело совершенно так, как смотрела на него мистрис Ропер. Эмилия будет довольно хорошей женой для Джозефа Кредля. Бедный Кредль! На этих страницах мы больше ничего не услышим о тебе! Я не могу не думать, что он получил слишком суровое возмездие за свои прегрешения. Он был слабее и безрассуднее нашего друга и героя, хотя и менее его порочен. Но наказания обыкновенно выпадают на тщеславных и безрассудных, они обрушиваются на них с такой силой и постоянством, что мыслитель невольным образом усваивает себе идею, что тщеславие и безрассудство принадлежат к числу таких прегрешений, за которые меньше всего можно ожидать прощения. Относительно Кредля я могу сообщить, что он женился, женился на Эмилии, с гордостью занял место хозяина дома в конце стола мистрис Ропер и вместе с тем сделался ответственным лицом за все долги мистрис Ропер. Недостаток места на этих страницах не допускает никакой возможности поговорить о судьбе, которая ожидает его впереди.
Оставив Буртон-Кресцент, Имс покатил к месту службы и прибыл туда в то время, когда многие выходили из него, в четыре часа. Кредля уже не было, поэтому Джонни не удалось с ним увидеться, но зато ему представился случай обменяться рукопожатием с мистером Ловом, который улыбался и кланялся, отдавая этим должную дань уважения сослуживцу, который приобрел некоторое значение. В коридоре Джонни встретился с мистером Киссингом, который, по обыкновению, бегал из угла в угол с громадной книгой под мышкой. При встрече мистер Киссинг сдержал свой бег, но Имс только взглянул на него и даже почти не удостоил ответом на его поклон. Мистер Киссинг, однако же, не обиделся. Он знал, что личный секретарь первого представителя был другом графа Де Геста: чего же больше можно было ожидать от него? После того Джонни предстал пред величавой особой сэра Рэфля и увидел, что этот великий человек надевал свои башмаки в присутствии Фицговарда. Фицговард покраснел, но он не дотронулся до башмаков Рэфля, так, по крайней мере, объяснял он впоследствии Джонни Имсу.