Я. — Будут ли великие открытия результатом использования такой линзы?
Дух — Настолько великие, что все, что было раньше — ничтожно.
Я. — Но преломляющая способность алмаза настолько велика, что изображение будет формироваться внутри линзы. Как преодолеть эту помеху?
Дух — Проткните линзу через ее ось, и трудность устранена. Изображение будет формироваться в проколотом пространстве, которое само по себе будет служить трубкой для просмотра. Теперь меня зовут. Спокойной ночи.
Я вообще не могу описать эффект, который оказали на меня эти необычные сообщения. Я был совершенно сбит с толку. Никакая биологическая теория не могла объяснить открытие линзы. Медиум могла бы, благодаря биологическому взаимопониманию с моим разумом, зайти так далеко, чтобы читать мои вопросы и связно отвечать на них. Но биология не могла позволить ей обнаружить, что магнитные токи могут так изменить кристаллы алмаза, чтобы исправить его прежние дефекты и допустить его полировку в идеальную линзу. Возможно, какая-то подобная теория приходила мне в голову, это правда, но если даже так, я ее давно забыл. В моем возбужденном состоянии ума не оставалось другого пути, кроме как стать новообращенным, и в состоянии самой болезненной нервной экзальтации я покинул дом медиума в тот вечер. Она проводила меня до двери, надеясь, что я остался доволен. Стук преследовал нас, пока мы шли по коридору, отдаваясь от балясин, пола и даже дверных косяков. Я поспешно выразил свое удовлетворение и поспешно вышел на прохладный ночной воздух. Я шел домой, и мной владела только одна мысль — как получить алмаз требуемого огромного размера. Всех моих средств, умноженных в сто раз, было бы недостаточно для его покупки. Кроме того, такие камни редки и становятся историческими. Я мог найти такой только в регалиях восточных или европейских монархов.
Когда я вошел в свой дом, в комнате Саймона горел свет. Смутный импульс побудил меня навестить его. Когда я без предупреждения открыл дверь в его гостиную, он склонился спиной ко мне над лампой Карселя, очевидно, занятый тщательным изучением какого-то предмета, который он держал в руках. Когда я вошел, он внезапно вздрогнул, сунул руку в нагрудный карман и повернулся ко мне с пунцовым от смущения лицом.
— Что? — воскликнул я. — Изучаешь миниатюру какой-то прекрасной леди? Ну, не красней так сильно, я не буду просить рассмотреть ее.
Саймон довольно неловко рассмеялся, но не произнес ни одного из обычных в таких случаях отрицающих протестов. Он попросил меня присесть.
— Саймон, — сказал я, — я только что от мадам Вульпес.