Мейсон улыбнулся, несмотря на желание рвать и метать.
Однако он не мог смотреть в глаза Доктору, опасаясь выдать свои истинные чувства, бормоча фальшивые фразы одобрения.
Мейсон научился притворяться.
Измученный и утомленный вынужденным конфликтом, который бушевал внутри него, пожилой археолог отказался от всех мыслей о внешнем мире, все его желания сосредоточились на уничтожении работ и работников лабораторий Плато.
Он чуть не закричал вслух от ужаса при искусственном рождении ребенка, которое произошло в главной лаборатории доктора Сантурна месяц спустя.
Яйцеклетка, которая была подвергнута активирующей обработке лучом несколько месяцев назад и все это время находилась в инкубаторе Джонсена, теперь была доношенным плодом и нуждалась лишь в окончательном воздействии луча, чтобы вызвать к жизни громко ревущего младенца.
Прежде чем Джонсен с почти материнской заботой отправила его в инкубатор — тот самый, в котором, по сути, находились орангутанги, — доктор Сантурн тщательно осмотрел его.
С видом разочарования он, наконец, повернулся к своим помощникам и заметил:
— Произошла небольшая ошибка в расчетах. Младенец — кретин. Мы задержимся с развитием его мозга, пока не подвергнем его радиогеландулярной терапии на некоторое время.
Затем, несмотря на внутреннее отвращение присутствовать при нескольких последующих действиях, Мейсон стал свидетелем деликатного обращения, которое превратило отвратительное существо в физически совершенный образец младенчества с лицом серафима — как принудительный рост какой-то уродливой луковицы в тепличных условиях в цветущую орхидею редкой красоты.
Доктор Сантурн, однако, не заявил бы о своем удовлетворении, пока не имплантировал бы участок мозговой ткани в череп ребенка для быстрого роста с помощью неоволновой стимуляции.
Мейсон к настоящему времени перешел границы рационального мышления, которые могли бы привести его к пониманию ценных побочных продуктов экспериментов биолога, средств для искоренения многих бед и страданий народов мира. Он усердно лелеял свой страх, учитывая часто повторяемое Доктором заявление о том, что он намеревался использовать свои открытия не в качестве меры облегчения для «несчастного человечества», а для разрушения их «ошибочной веры» в Божественность Творения и в духовное бессмертие.
Беспомощно, отчаянно Мэйсон пытался остановить поток этого богохульства, но для его благоприятных действий не было никакой возможности. Ирония Доктора возвращалась к нему снова и снова.
Комментируя рождение ребенка, Джонсен сказал: «Мы должны дать ему имя».