Мейсон, все еще бледный и потрясенный, был уязвлен резкостью тона Доктора, чтобы возразить.
— К черту гостеприимство, когда на карту поставлено счастье человечества! Я бы сделал это снова, если бы у меня был шанс!
— Ты бы сделал это? — спросил доктор Сантурн, в его голосе звучала зловещая угроза,
— Конечно!
— Тогда послушайте это!
Несколько свистящих нот неуместно вырвались из уст пожилого ученого.
— Ты узнаешь этот странный маленький стих, Гэри? Это из «Микадо» Гилберта и Салливана. Чтобы освежить вашу память, я процитирую эти слова: «Чтобы наказание соответствовало преступлению, наказание соответствовало преступлению!»
Он сделал паузу на мгновение, чтобы смысл его слов запечатлелся в сознании Мейсона, а затем продолжил:
— На простом, чистом английском, мой хороший, вы попросили бы попробовать ваше собственное лекарство! — он кивнул своим помощникам.
Раздался дикий грохот, звон и броски тел, пока Мейсон пытался ускользнуть от своих похитителей. Он поносил и проклинал их и плевал им в лицо, когда они привязывали его к столу, с которого заботливо сняли младенца Макдаффа. Наконец, когда он понял бесполезность дальнейшей борьбы, он лежал тихо, и как раз перед тем, как они сфокусировали передатчик на его голове, он громко помолился, но не об собственном избавлении, а об уничтожении своих похитителей.
Стивенс заменил поврежденную трубку новой, и в ужасном визге, который теперь раздавался, когда он замыкал цепь, казалось, было что-то человеческое.
В течение четверти часа с момента покушения на жизни ученых Гэри Мейсон, некогда блестящий археолог, превратился во взрослого человека с менталитетом трехлетнего ребенка — к тому же сонного ребенка. Доктор Сантурн позвал Сьюки, чтобы тот уложил Мейсона в постель.
— Теперь, джентльмены, — сказал он своим потрепанным помощникам, — наука может развиваться без помех со стороны фанатиков. Возможно, повезло, что наш гость ничего не знал ни о минах, установленных под нашими зданиями, ни о бомбах, заряженных газом Бриджесом, который так же смертоносен, как люизит. Наши знания должны быть посвящены одной великой цели, и вместо того, чтобы позволить нашим достижениям попасть в руки легкомысленных господ, которые могут использовать их в своих собственных сентиментальных целях, я повторюсь о нашем обещании уничтожить, если это станет необходимым, Плато и все, что на нем находится. Помните, я… я… — Он замолчал, его лицо исказила судорога боли.
Он быстро сорвал с себя халат хирурга и обнажил торс на глазах у своих изумленных ассистентов.