В целом получился весьма замечательный документ, Екатерина по праву гордилась им. В её кабинете всегда лежало несколько экземпляров этого сочинения, которые государыня охотно дарила своим приближенным и иностранным послам.
Продолжить образование великого князя был приглашён известный в то время писатель и «философ», швейцарец Фредерик-Сезар Лагарп — ходячая либеральная книжка, по язвительной характеристике В. О. Ключевского. Республиканские взгляды наставника Александра нимало не смутили императрицу, которая заверила его: «Будьте якобинцем, республиканцем, чем вам угодно. Я вижу, что вы честный человек, и этого мне довольно». Личная порядочность и благородный образ мыслей Лагарпа и в самом деле были вне сомнений.
Лагарп, по его собственному признанию, был преисполнен ответственности перед великим народом, которому готовил властителя. Сохранилось двенадцать томов его лекций по всемирной истории — обширнейший курс во славу разума, блага человечества и природного равенства людей и в посрамление деспотизма и рабства во всех их видах. Он стремился внушить великому князю мысль, что и самодержавный правитель может использовать свою неограниченную власть во благо подданных, если будет прислушиваться к голосу разума и гражданского чувства.
Молодость никогда не забывает того, кто даёт ей первые уроки любви и ненависти. «Я всем ему обязан», — всякий раз повторял Александр позднее, когда речь заходила о Лагарпе. Швейцарец, в свою очередь, отзывался о своём воспитаннике в самых восторженных словах, находя в нем драгоценные задатки высоких доблестей и необыкновенных дарований. «Ни для одного смертного природа не была столь щедра, — писал Лагарп. — С самого младенчества замечал я в нем ясность и справедливость в понятиях». До последнего дня своей жизни он считал, что Александр — исключительная личность, которая является раз в тысячу лет.
Учить великого князя русской словесности, истории и нравственной философии было поручено Михаилу Никитичу Муравьеву, образованному и доброму человеку, автору многих сочинений либерально-сентиментально-дидактического направления. Ни в чем не отставая от Лагарпа, он читал десятилетнему ученику свои собственные идиллии о любви к человечеству, законе, свободе мысли и давал ему переводить на русский язык Руссо, Гиббона и других писателей европейского Просвещения.
Благодаря такому воспитанию, Александр смолоду в задушевных разговорах выражал ужас от одной мысли, что ему придётся быть самодержавным монархом: «Я никогда не привыкну царствовать деспотом». Наследственную монархию он полагал «установлением несправедливым и нелепым, ибо неограниченная власть все творит шиворот-навыворот». Единственным его желанием, признавался он Лагарпу, было «предохранить Россию от поползновения деспотизма и тирании». Он клятвенно обещал спасти несчастное отечество от этих бед путём установления «свободной конституции» и «утвердить благо России на основании непоколебимых законов». Лагарп вспоминал, что никогда не слышал от Александра слова «подданные», но лишь «соотечественники», «сограждане». Однажды, уже после того, как во Франции король Людовик XVI стал простым «гражданином Капетом», Александр выступил при бабушкином дворе с публичной речью в защиту равенства. «Требование равенства между людьми — справедливо, — заявил он, — и напрасно французские дворяне беспокоятся лишением сего достоинства, поскольку оно состоит в одном названии».