- И где же твоя Владычица?! – насмешливо осведомился Тэрл, давая войскам сигнал приостановить наступление.
И поразился тому выражению, что мелькнуло на лице матерого наемника. Это не была боевая ярость или насмешливое презрение, даже на страх оно походило мало. Скорее какая-то… детская обида.
- Она придет, - выдохнул Матеас, - Она не оставит меня!
Кого он пытался убедить в этом? Его или себя?
- Если это так, - ответил Тэрл, - То ей лучше поспешить. У нее осталось не так много времени.
Адепт выбросил ладонь перед собой, закрываясь магнитным полем от возможной атаки с его стороны, но настоящая угроза исходила не от него. Один из стрелков, остававшихся в тылу, все это время ловил удобный момент для выстрела. Коротко тренькнула тетива, и стрела пронзила горло адепта. На его лице так и застыло выражение непонимания.
Непонимания, как его звезда, обещанная богиней, могла закатиться так скоро.
Дальнейшее было делом техники. Лишенные командования, солдаты не могли толком сопротивляться. Опасность все еще представляли легионеры, но против численного превосходства ничего не могли поделать даже они. Когда последний легионер пал, а верный Корбейн отрапортовал о захвате стрелковых башен, в крепость неторопливо въехали «воительницы». На самом деле ни Леинару, ни Селесту в бой отправлять дураков не было. Они были слишком важны, и они не умели сражаться – даже одного из этих факторов было бы достаточно.
Но вот сейчас, когда основные боевые действия завершились, они, прекрасные, облаченные в парадные доспехи с гербами своих домов, смотрелись на диво впечатляюще. Особенно велико было воздействие на стерейцев, боевой дух которых был окончательно сломлен осознанием, что они сражались против своей же графини. А может, сыграло роль и то, что со смертью Матеаса чары, которыми он воздействовал на собеседников, развеялись, - кто его знает?
Тэрл точно не знал. Да его это и мало интересовало. Переложив на Корбейна командование добиванием тех, кто еще не сложил оружие, воин уселся прямо на землю, опираясь спиной на стену. Адреналин и боевой кураж схлынули, оставив ломоту в теле и глухую боль в голове. Усталость и раны стали настойчиво напоминать о себе. Надо было бы, конечно, обработать их, но сейчас поднять руки или даже просто держать глаза открытыми было тяжело.
Из дымки забытья его вывело ощущение чьего-то мягкого прикосновения. Оно не было угрожающим или болезненным, но несмотря на это, воин застонал и дернулся.
- Лежи спокойно. Я помогу тебе. Я умею.
Знакомый голос… Чей же это голос? Ах, да…