У чифа вырвался вздох.
Завершив звонок, я выключил телефон и, не оглядываясь на три мертвых тела, покинул дом на колесах через переднюю пассажирскую дверь.
Ночь оставалась вполне теплой для гремучих змей, ни настоящие змеи волновали меня меньше фигуральных. Джиму и Бобу не было смысла ошиваться в непосредственной близости и ждать, пока их свяжут с совершенными убийствами. С другой стороны, нельзя ожидать нормального поведения от парней, которые надеются, что, если в этом мире совершить достаточно зверств, можно заслужить прибыльное дельце по продаже дерьмовых сэндвичей в аду.
Я шел по темной дорожке между рядами трейлеров и домов на колесах, остро ощущая вес «глока» в на плечной кобуре, и прижимал правую ладонь к груди, будто страдал от изжоги, чтобы при необходимости быстрее выхватить оружие.
Я собирался вернуться на ярмарку и уже почти покинул кемпинг, когда между двумя большими автодомами показались двое мужчин. Во мраке я едва не наставил на них пистолет, но потом понял, что это не Джим и Боб.
Они приблизились, и мы встретились в пятне света от одного из немногих фонарей. Первый мужчина был высоким и мускулистым, в теннисках на босу ногу у и шортах. Его лысую голову, лицо и все тело покрывали татуировки. Второй, карлик, был одет в меховой костюм и нес под мышкой голову медвежонка, очень похожую на настоящую.
— Привет, чувак, — произнес коротышка.
— Привет, — отозвался я.
Они остановились передо мной, и по какой-то причине я тоже остановился, хотя должен был идти дальше.
Момент показался мне совершенно сюрреалистичным, но в то же время очень реальным. Рассматривая этих двоих, я тем не менее осознавал, что к северо-востоку лучи прожекторов рисуют эфемерные символы бесконечности на тяжелых облаках, все больше затягивающих небо; слышал, как вдалеке лязгает цепь американских горок, когда полные пассажиров вагонетки забираются на подъем перед очередным длинным спуском; ощущал запах пыли от кемпинга и аромат приближающегося дождя. До нас долетали самые разные мелодии ярмарки. Искаженные расстоянием, они мучили ту часть нас, что жаждет ощущений как противоядия ужасу, и одновременно вызывали неясную тревогу. Я подумал, что это сродни музыке, играв шей в замке принца Просперо из рассказа Эдгара По «Маска Красной смерти» в последние жуткие часы, когда тысяча кутил, уверенных в том, что стены аббатства не пропустят чуму, обнаруживают в своих рядах ни ела смерти в костюме, а потом у них из всех пор начинает сочиться кровь. Я слышал слабое хлопанье крыльев, когда невидимые ночные птицы или летучие мыши пролетали в темноте над головой; видел хрупких мотыльков, что в мнимом восторге порхали вокруг фонаря, а их увеличенные тени скользили по стенам ближайшего автодома и дрожали рябью на гравий ной площадке. Поток мелких деталей, передаваемый необъяснимо обострившимися чувствами, только подчеркивал сюрреалистичность стоявшей передо мной пары. Казалось, они шагнули сюда через разрыв в реальности откуда-то из-за грани.