26 августа, в день святых мучеников Адриана и Наталии, в семь утра Кремль уже был полон народа. На помост, сооружённый на Соборной площади, публику пускали по выданным билетам, остальное пространство затопило море нарядно одетого простонародья. Все вздрогнули от залпа пушек, поставленных близ Спасских ворот. Ударил большой Успенский колокол, ему отозвались на звоннице колокола Реут и Медведь, дружным хором загудели колокола Ивана Великого, и пошёл радостный трезвон сорока сороков московских церквей.
Отворились двери Успенского собора. Публика внимательно следила, как застилали красным ковром соборное крыльцо, как тянули красную же ковровую дорожку от собора к Грановитой палате, как через западные двери входили в собор генералы и придворные чины в расшитых золотом мундирах, стройные дамы свиты в розовых и голубых кокошниках, унизанных жемчугом и осыпанных драгоценными камнями, иностранные гости и дипломаты в непривычных глазу мундирах, католическое духовенство в фиолетовых и малиновых сутанах.
Шёпот недоумения пробежал среди публики, когда по ступенькам стали медленно всходить два старика в чёрной монашеской одежде и чёрных клобуках, один маленький и стройный, другой высокий и тучный. Самые зоркие успели заметить на груди стариков драгоценные панагии, и стало ясно – то были митрополиты московский Филарет и санкт-петербургский Никанор, которым нынче предстояло совершить великое таинство.
Они привычно перекрестились и с облегчением вошли в прохладный сумрак собора. Иподиаконы подали белые клобуки, накинули на плечи мантии, передали посохи. И уже не просто монахи, а князья церкви пересекли по ковровой дорожке пространство собора и вошли через царские врата в алтарь. Их встретили члены Святейшего Синода во главе с митрополитами литовским Иосифом Семашко и казанским Григорием Постниковым, лишь недавно возведённым в сей сан.
Несмотря на необыкновенное волнение, владыка Григорий ощутил исходящую от Филарета некоторую подавленность и отнёс её на счёт понятной усталости. Однако дело было не только в телесной немощи владыки. По настоянию молодой императрицы ему было отдано первенство при короновании, что огорчило владыку Никанора и смутило покой Филарета. Он сознавал важность свершавшегося. Сей день означал видимый рубеж не просто двух царствований, но разных эпох в развитии России. Начиналось новое время, обещавшее коренные перемены, благие свершения и. успехи, а с ними вместе и новые опасности.
Тем временем по окончании чтения Часов на ступенях сооружённого трона встали четыре офицера-кавалергарда с обнажёнными палашами в правой руке и касками в левой. Из отворенных дверей собора послышался шум – то народ приветствовал вдовствующую императрицу. Когда Александра Фёдоровна заняла место на троне, духовенство двинулось к южным дверям для встречи августейших особ.