Филарет сидел напротив за столом, установленным хлебом, сухарями, вареньем, икрою. Самовар ещё дымился парком, но собеседники забыли про чай. Митрополит потирал зябнувшие руки в белых нитяных перчатках и слушал.
– Одна особенная милость Божия может остановить нравственную, всегубящую эпидемию, – продолжал владыка Игнатий, – остановить на некоторое время, потому что надо же исполниться предречённому Писанием!..
И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри.
И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч…
В те же февральские дни редактор «Домашней беседы» был приглашён митрополитом Исидором на чашку чаю. После всенощной в Троицком соборе Александро-Невской лавры Виктор Иванович зашагал к мирополичьим покоям, в которых стал частым гостем. Путь от собора был недолог.
Аскоченский в прихожей сбросил на руки швейцару шинель, подбитую бобром, оправил перед зеркалом редкую шевелюру и двинулся на второй этаж. Был Виктор Иванович росту среднего, лицом кругл и полон. Бороду и усы он брил. Твёрдо сжатые губы и очки придавали лицу выражение строгое, пока в разговоре что-нибудь не задевало журналиста, и тогда рот его кривился усмешкою, а у глаз возникали морщинки. Митрополит Исидор как раз и любил Аскоченского не только за твёрдо православный дух, но и за весёлость.
После слов о погоде и сегодняшней службе владыка задал вопрос, ради которого и хотел видеть журналиста:
– Скажите-ка мне, Виктор Иванович, что вы думаете о «Православном обозрении». Вы так сильно разделали москвичей своими статьями, что и святитель московский взволновался. Письмо вот прислал. Пишет, что в журнале дух верный, что рассуждают о всяком лишь с православной точки зрения. У вас-то получается иначе… а?
– Объясняюсь, ваше высокопреосвященство, – ровным голосом начал Аскоченский, чувствуя, как внутри у него всё закипает. – Главнейшим долгом своим почитаю я утверждение истинных основ православия. Разоблачение писания отца Феодора Бухарева предпринял я единственно ради того, чтобы не допустить умаления православия перед лицом грязной и наглой современности. Изволите видеть: критик из «Православного обозрения» вздумал похвалить книжонку Бухарева – насквозь пропитанную духом века сего – за «оригинальность своеобразного воззрения на православие». Какое может быть своеобразие в деле веры? Какая может быть оригинальность в истолковании христианского учения, канонизированного Вселенскими соборами, раз и навсегда определившими один истинный взгляд на все догматы и предметы верования? Всё прибавляемое к сему в лучшем случае – суета, в худшем – ложь и хула!