– Лев Николаевич, а господин Гейслер почтит нас своим вниманием? До сих пор нет инструкции по техническому обслуживанию вычислителя, а молодёжь с таким энтузиазмом терзает прибор, что в любой момент мы рискуем вернуться в каменный век подсчетов в уме и на листочках.
– Всенепременно, Григорий Палыч, – живо откликнулся Толстой совсем не с той стороны, где он только что находился. Вот неугомонный!
– Я составлю список предложений, которые возникли в ходе интенсивной эксплуатации. Не сочтите за труд, передайте, пожалуйста, наши пожелания как можно быстрее закончить стадию проектирования и эксперимента. Очень хочется иметь ЦАС на каждом корабле…
Чухнин говорил, а сам с тоской думал: «широко шагать – штаны порвутся», «быстро только кошки родятся». Всё собрано на живую нитку, новое, неиспробованное в бою, но уже сейчас неизмеримо грозное. Поставить такую полноценную батарею на тот же «Пересвет» с залпом в двадцать секунд, полузалпом в десять – врагу будет очень больно. Это лютая смерть для любого броненосного крейсера и даже броненосца в дуэли 1×1. В том, что такие пушки обязательно украсят, а может быть, и уже украшают русские корабли, Чухнин не сомневался. За уходящий в историю 1901 год произошло то, что ему, служаке и аккуратисту до мозга костей, было бальзамом на душу, израненную бардаком и разгильдяйством паркетных адмиралов из-под шпица. Когда столоначальников Адмиралтейства, сросшихся задом с креслами, меняли рьяные капитаны и даже лейтенанты, многие флотские командиры паниковали, боясь полной дезорганизации хоть как-то налаженного взаимодействия со штабными бюрократами. Тревоги оказались напрасными. Морское и военное ведомства сейчас напоминают поджарого зверя, работающего в круглосуточном режиме, жадного до всего нового, не терпящего волокиты и формализма. Два главных слова над входом в кардинально обновлённое Адмиралтейство – ответственность и порядок. Несогласные и не оправдавшие доверия уже копают Беломорканал.
Маленькая, но весьма примечательная деталь – в Российской империи испокон веку существовала идиотская практика: схожие орудия во флоте и береговой обороне имели де-факто разные параметры и разные, несовместимые друг с другом снаряды и заряды. Не к ночи упомянутая десятидюймовка – яркий тому пример. Впрочем, и шестидюймовки Канэ де-факто были разными: флот использовал раздельное заряжание с укороченной гильзой, а береговая оборона – унитары. В результате флот и береговые батареи не могли использовать снаряды друг друга. Да что там пушки! На боевых кораблях существовало одновременно двадцать три различных типа башен и барбетов! Плюс пять разных систем станков для орудий, располагающихся в казематах и на палубах. И вот в 1901 году царственной рукой коллективу орского технического комитета был вставлен надлежащий фитиль, и разнобой в оснащении кораблей был прекращен. Под стандарт 9,4 дм/48 будут переведены и легкие, и тяжелые орудия, а башни и барбеты станут унифицированы и взаимозаменяемы. Столь существенные изменения не избежали пристального внимания наших заклятых друзей, и, чтобы удовлетворить их любопытство, разведка трезвонила по своим каналам, вливала в уши потенциального противника, что всё происходящее – от нищеты, в том числе и переход на 9,4-дюймовые оригинальные немецкие пушки с хреновой баллистикой и слабым 140-килограммовым снарядом. Оттого и уцепились за «никчемные Виттельсбахи», оттого и «калечат» сейчас все свои десятидюймовки, стоящие на вооружении…