И еще кое-что. Когда Гвенди была маленькой, ее папа не раз говорил – обычно если в газетах писали о чем-то плохом, или если он выпивал больше двух банок пива за вечер, – что Дерри проклятый город. Когда папе было чуть больше двадцати, за несколько лет до того, как он познакомился с мамой Гвенди, он полгода прожил в Дерри, в крошечной квартирке-студии с видом на канал, разделяющий город на две части. Он работал в страховом агентстве и ходил по домам и квартирам, продавая дешевые полисы. Он до сих пор с содроганием вспоминал эти кошмарные полгода в Дерри, откуда сбежал при первой же подвернувшейся возможности. Алан Питерсон, человек здравомыслящий и практичный до мозга костей, тем не менее верил – и говорил дочери, – что если город построен на гиблом месте, то останется проклятым навсегда. Дерри точно был таким городом.
Многие жители штата Мэн вполне заслуженно пользуются репутацией людей неприветливых, хмурых и недоверчивых к чужакам – а временами откровенно враждебных – и гордятся таким положением дел. Гвенди об этом знала, принимала как данность и даже неоднократно позволяла себе пошутить над расхожим стереотипом в своих книгах и политических выступлениях. «Я, значица, и говорю этому хрену с горы, а катись-ка ты взад в свой Нью-Йорк» всегда пригождалось для разогревочной шутки, чтобы позабавить аудиторию, прежде чем приступать к делу.
Но даже Гвенди была обескуражена – и рассержена – тем приемом, который ей оказали в Дерри. Уорд Митчелл, детектив следственного отдела, сопроводил ее на перекресток Уитчем-стрит и Картер-стрит, где погиб Райан. Митчелл по крайней мере был вежлив – все-таки Гвенди Питерсон не просто скорбящая женщина, только что потерявшая мужа, но и известный политик, баллотирующийся в сенат, – но отвечал на вопросы холодно и односложно. Свидетели? Нет. Мобильный телефон Райана? Не обнаружен. Гвенди поблагодарила его, пожелала счастливого Нового года и поспешила с ним распрощаться.
Она оставила взятую в прокате машину на платной крытой стоянке и обошла ближайшие кварталы пешком. Она заходила во все попадавшиеся по пути магазины и рестораны, в том числе – в захудалый бар под названием «Сокол». В витринах почти всех заведений красовались красно-бело-синие плакаты с надписью «ПОЛА МАГОУЭНА – В СЕНАТ». Гвенди вежливо здоровалась с сотрудниками, объясняла, кто она такая и что произошло с ее мужем здесь, в Дерри, пару недель назад. Потом доставала из сумки фотографию Райана и просила людей посмотреть: может быть, кто-то видел его или с ним говорил.
В ответ она получала лишь хамское хмыканье и пренебрежительное качание головами. И никто, ни один человек, не сказал, что будет голосовать за нее.