– Да. Гвенди. И, как я понимаю, вы ничего не расскажете мне об этой задаче особой важности?
Она посмотрела на него твердым взглядом – своим фирменным взглядом сенатора Питерсон.
– Вам лучше не знать, доктор Эмброуз. Поверьте мне на слово.
Она повязала голову платком, надела темные очки и отправилась в ближайший «Бургер Кинг», где заказала воппер с сыром, большую порцию картофеля фри и большой стакан кока-колы, который выпила весь до капли. Откусив первый кусок от воппера, она поняла, что жутко проголодалась. Видимо, облегчение подстегивает аппетит. И разделенная ноша, конечно, становится легче. Теперь Гвенди знала, как справляться с мозговыми ступорами, и очень надеялась, что Эмброуз прав и это действительно просто стресс. Возможно, сегодняшний тест – Эмброуз назвал его тестом на когнитивные нарушения – это подтвердит.
Она рассмеялась, когда Эмброуз начал задавать вопросы, потому что они напоминали вопросы теста, прохождением которого хвастался Дональд Трамп. Проще простого, подумала Гвенди… но под конец теста ей стало не до смеха. И Эмброузу тоже.
Она справилась со временем года (весна) и сегодняшней датой, но не смогла с ходу вспомнить, какой сейчас месяц. Она нисколько не сомневалась, что сумела бы вспомнить, прибегнув к технике ассоциаций, которой ее научил доктор Эмброуз, если бы у нее было время. Но времени он ей не дал. Она сбилась на счете в обратном порядке от ста по семеркам, причем уже на втором шаге: после 93 выдала 85, да и то это была лишь догадка. Она сумела запомнить тройку яблоко-стол-монетка и повторила ее через пять минут, но не смогла мысленно прочитать слово «ЗЕМЛЯ» наоборот. Она многое сделала правильно – скопировала несложный рисунок, сложила лист бумаги в три раза, – но было и много ошибок, тревожных и необъяснимых (по крайней мере для нее самой). Например, когда Эмброуз попросил ее нарисовать часовой циферблат, она нарисовала кривой овал с дугой наподобие улыбки прямо под ним. Она показала рисунок Эмброузу и сказала:
– По-моему, это неправильно.
Очень многое было неправильно.
А ведь ей надо было дождаться полета в космос – причем точная дата еще не назначена, и непонятно, сколько продлится это ожидание, – и каждый день будет битвой с неизвестным исходом.
Но я должна справиться!
И вот пришло время справляться.
Гвенди сдвигает рычажок, выдающий шоколадки. На выдвинувшейся дощечке лежит бабочка с крошечными фестончатыми крылышками. Гвенди кладет ее в рот. Тепло разливается по всему телу, в голове вмиг проясняется. А потом, впервые за всю свою долгую и сложную историю с пультом управления, она сдвигает рычажок во второй раз подряд. Сначала ничего не происходит, и Гвенди боится, что пульт ей откажет, но дощечка выдвигается снова, и на ней снова лежит шоколадка. Гвенди хватает ее не глядя и кладет в рот. Все органы чувств обостряются до предела. Мир обретает невероятную четкость – почти болезненную, но в то же время прекрасную. Она видит каждое волокно на полированной деревянной поверхности пульта. Слышит каждый едва различимый скрип внутри космической станции, совершающей свое бесконечное путешествие по орбите. Она не слышит китайцев в их отдельном сегменте, но ощущает их присутствие. Кто-то обедает, кто-то играет. Возможно, в маджонг.