Она смотрит на своих товарищей по экипажу и да, злится и на них тоже. В эти минуты она почти их ненавидит, но, конечно, об этом не скажет. И все-таки ей надо выпустить пар. Иначе она просто взорвется. Или вернется в свою каюту и совершит какую-нибудь глупость. О которой потом пожалеет, но будет поздно.
– Вам не доводилось встречаться с людьми на городских собраниях, когда в задних рядах поднимают плакаты с надписью «СУКА-КОММУНЯКА». И вдобавок ко всем прочим радостям у меня погиб муж, половина моего дома сгорела на хрен, и мне пришлось проходить тест на ясность ума, чтобы вы убедились, что меня не пора обряжать в подгузник и слюнявчик.
– Это было жестко, – тихо произносит Кэти.
– Да, наверное. – Гвенди вздыхает и думает: Тебе хочется жести? Попробуй пожить с этой штукой, спрятанной в моем сейфе. Вот это по-настоящему жестко. – Мне уже можно идти? Мне надо работать. Вам, как я понимаю, тоже. Извините, что я сорвалась. Просто все накопилось.
Доктор Глен поднимается из-за стола. Вернее, выплывает из-за стола и протягивает Гвенди руку.
– Передо мной извиняться не надо, Гвенди. – Она рада, что он опять обращается к ней по имени, без сенаторских титулов. – У вас крепкий характер и крепкие нервы. При вашей работе это необходимо. А стресс бывает у каждого. Вам нужен отдых. Не могу предложить вам «Амбиен», но стакан теплого молока перед сном – тоже хорошее средство. Или «Мелатонин». Он у меня есть.
– Спасибо. – Гвенди пожимает ему руку. Никаких вспышек видений, лишь ощущение, что он действительно желает ей добра. Гвенди смотрит на своих товарищей по экипажу и заставляет себя произнести: – Спасибо вам всем.
Она возвращается к себе в каюту большими парящими прыжками, ее руки судорожно сжимаются в кулаки. Все эти проблемы решаются пультом управления, размышляет она по пути. И знаете что? Это было бы классно.
Оказавшись внутри, она открывает встроенный шкаф, отодвигает в сторону запасной скафандр и… заставляет себя остановиться. Ей хочется вытащить пульт управления – ему хочется, чтобы я взяла его в руки, – но в ее нынешнем состоянии его разноцветные кнопки будут слишком заманчивыми, и она может не устоять. Ей пришлось съесть шоколадки, чтобы пройти их треклятый тест, но сейчас она злится, сейчас она в ярости, и эта ярость похожа на черный дверной проем, в который она не решится войти. Потому что на той стороне будет что-то чудовищное.
«Как я его ненавижу! – сказал Фаррис о пульте. – Как меня от него воротит!» Теперь она окончательно поняла, что это значит. Но он сказал и кое-что еще, и сейчас эти слова явственно звучат у нее в голове: