Конечно же, Николай I не мог забыть отказа владыки Филарета освятить в 1829 году Триумфальные ворота с аллегорическими изображениями, его сопротивления незаконным с точки зрения церковного права бракам царских любимцев, отказа признать право наследника престола заседать в Святейшем Синоде и, наконец, знаменитой «холерной истории».
Осенью 1830 года до Москвы дошла холера. Страшная болезнь пугала, способов ее лечения не знали, уповали на устройство карантинов. Митрополит Филарет отказался от царского приглашения срочно уехать в Петербург, написав наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Афанасию: «Я отложил путь в Петербург, чтобы умирать со своими» (79, с. 351). Он распорядился принять необходимые меры предосторожности по монастырям московской епархии, организовал общемосковский крестный ход для избавления от бедствия. В проповеди, произнесенной 18 сентября, митрополит вспомнил царя Давида, который «впал в искушение тщеславия», вследствие чего «явился Пророк и по повелению Божию предложил Давиду на выбор одно из трех наказаний: войну, голод, мор… Открылось наказание греха, и совершилось покаяние Давида… Покаемся, братья, и принесем плод, достойный покаяния, то есть исправление жития. Отложим гордость, тщеславие и самонадеяние. Возбудим веру нашу… Исторгнем из сердец наших корень зол, сребролюбие. Возрастим милостыню, правду, человеколюбие. Прекратим роскошь. Откажем чувственным желаниям, требующим ненужного. Возлюбим воздержание и пост. Облечемся если не во вретище, то в простоту… Презрим забавы суетные, убивающие время, данное для делания добра» (179, т. 3, с. 149–151).
За Филаретом следили внимательно. О проповеди тут же сообщили в Зимний дворец, истолковав ее как критику императора, одержавшего к тому времени важные военные и дипломатические победы над Османской империей и Персией. Самолюбивый и обидчивый Николай I усмотрел и в отказе митрополита бежать из холерной Москвы, и в нравоучительной проповеди явный упрек себе. Вероятно, этим вызван его внезапный приезд в первопрестольную 29 сентября. Неизвестно, произошло ли какое-нибудь объяснение, но 5 октября в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Филарет произносит проповедь, в которой говорит: «Много должно утешать и ободрять нас, братия, и то, что творит среди нас помазанник Божий, благочестивейший государь наш. Он не причиною нашего бедствия, как некогда был первою причиною бедствия Иерусалима и Израиля Давид…» (179, т. 3, с. 155).
Порывистый и в гневе, и в делании добра, Николай I не увидел злого умысла в «холерной проповеди». Спустя полгода, 19 апреля 1831 года, «за ревностное и многодеятельное служение в архипастырском сане, достойно носимом, и притом многие похвальные подвиги и труды, на пользу Церкви и Государства постоянно оказываемые», митрополит Московский Филарет был награжден высшим в империи орденом святого Андрея Первозванного. И все же Филарет не стал и не мог стать