Толпа взволнованно зашумела – и просто взревела, когда показался Гурт, поддерживающий под руку Герту Лавению. Милдрен опасливо покосился на бывших узников. Едва посланник уехал, он тут же распорядился накормить эту парочку и отправил к ним служанок, чтобы помочь привести себя в порядок. Им разрешили помыться в бане, выдали свежую одежду. Гуртова размера у наместника, к сожалению, не нашлось, так что его окровавленная и изодранная рубаха была в срочном порядке выстирана, зашита и прикрыта добротным плащом, небрежно наброшенным на широкие плечи. Однако же синяки в бане не смоешь, и Милдрен Хоуп боялся, что речь его недостаточно убедительно переложила вину за подобное обращение с узниками на покинувшего город Кейрана.
Впрочем, все обошлось. Девочки Сноутон – все трое – радостно бросились к отцу. Пенни, которую прятала у себя одна из работниц Герты, снова была с ними. Тишу же наместник распорядился отправить домой потихоньку – один из стражников, должно быть, уже подводит девчонку к дому. Там ему велено дожидаться хозяйки. Девочка вела себя, как обычно, страшными взглядами не пугала, свысока не глядела – просто испуганный ребенок, которому хочется к маме. О том, что с нею было прежде, наместник не хотел даже думать.
Работники госпожи Лавении подсуетились, подогнали запряженную смирной лошадкой телегу. Гурт с дочерьми тоже уселись с Гертой – таверна находилась на отшибе, не вдруг доберешься. Вот и славненько, вот и уладилось все. Громких речей узники не говорили, к бунту не призывали, на наместника, вроде, не жаловались – и на том спасибо. Может, потом и опомнятся, помянут Милдрена Хоупа недобрым словом – ну так народ к тому времени уже успокоится, разбредется. Нет, что ни говори, а получилось все очень даже неплохо!
Подумав так, наместник Талсбурга повелел закрывать ворота, да и отправился себе к дому – в сопровождении стражников, конечно. Мало ли что!
Тур умирал и знал это.
Он чувствовал, что умирает, чувствовал, как покидают его некогда могучее тело последние крохи жизненных сил, как холодеют руки и ноги, немеет затылок и все медленней бьется сердце. Треклятое дерево тянуло из него жизнь, и ему нечего было противопоставить этой ненасытной безжалостной жадности.
Поначалу он пытался бороться: пробовал разогнуть звенья цепи, сломать свои оковы, вытащить руку или ногу, выдернуть металлический штырь из каменной стенки… Ничего не вышло, но и тогда он сдался не сразу.
Сперва он попытался мысленно дотянуться до Венельда. Тот каким-то невероятным образом проникал пару раз к нему в голову – кто знает, может быть, он услышит? Не вышло… Впрочем, жив ли сам Венельд? В последний раз Тур видел его скачущим на коне прочь от Тайманских Топей, но удалось ли ему спастись?