Показавшись людям, могущественный дух начал расти и вскоре закрыл собой собственный замок. Торговцы замерли, не смея отвести от него перепуганных взглядов. Смерть одного из них лишила оставшихся последнего проблеска надежды – и только старик Хафис все так же спокойно сидел на песке, и на лице его играла легкая усмешка.
Ифринн хлопнул в ладоши так, что содрогнулась земля, – и со всех сторон к нему стали слетаться бесплотные духи. Они кружили вокруг него, заглядывали в глаза, стремясь оказаться как можно ближе к своему господину. Люди застонали, завыли от ужаса, но ифринн поднял руку, и все тут же смолкло.
– Мне есть что тебе предложить, о великий ифринн Аблис-Марр! – в наступившей тишине надтреснутый голос Хафиса прозвучал неожиданно громко.
Люди принялись украдкой осматриваться, ища глазами безумца, осмелившегося подать голос. Смуглая кожа принявшего человеческий облик духа потемнела, подобно грозовой туче, и узоры на ней засверкали, как молнии.
– Кто ты, человечишка, дерзнувший произнести мое имя?!
– Простой смертный, который надеется выкупить свою жизнь и жизни своих спутников.
– Этому не бывать!!! – загромыхал ифринн. – Тебе нечем меня подкупить. Многие пытались – но ваши земные сокровища ничто по сравнению с тем, чем владею я сам!
– Но у меня как раз есть что-то твое, Аблис-Марр, – спокойно улыбнулся старик и вынул из висящей через плечо холщовой сумки, с которой до этого не расставался ни днем ни ночью, некий предмет, завернутый в бесценную шелковую накидку.
Ифринн взревел – этот предмет женского сантарремского одеяния был ему как будто знаком.
– Глупый старикашка! Неужели ты мог подумать, будто я променяю ваши жизни на тряпку?
– Накидка эймирани Шахриянн лишь памятная вещица, греющая душу бедного старика, – я же предлагаю тебе то, что под ней.
Анкиф замер, услыхав это имя. Эймирани Шахриянн была матерью эймира Заитдана – и единственной женой его отца. Она правила наравне с мужем – более ни одна женщина ни до, ни после нее не удостаивалась этого титула. Она наложила на себя руки вскоре после того, как порабощенный ее супругом ифринн вырвался на свободу и принялся мстить. Боги, да не тот ли он самый…
– Если ты рассчитывал, что память о глупой женщине, выбравшей смерть вместо вечного служения мне, избавит тебя от гибели, то ты просчитался, старик! – ифринн был в ярости. Молнии слетали с его пальцев, запястьев и плеч и били в песок, оставляя дымящиеся воронки. Люди в ужасе закрывали головы руками, не смея даже вскрикнуть.
– Память о женщине, чью душу ты возжелал столь сильно, что готов был на все ради этого, придает мне сил, – смиренно поклонился Хафис, по-прежнему не торопясь разворачивать накидку.