Уже в приемной, отряхиваясь от снега и избавляясь от шинели, прибывший прокряхтел:
– Да, уж, Фёдор Ильич, погодка-то нынче разгулялась.
Голенкин деловито кивнул адъютанту.
– Иван Константинович, организуйте нам чаю, к чаю, бутылочку коньяка и к коньячку. И распорядись нам баньку.
Адъютант склонил голову, а хозяин пригласил гостя в свой кабинет.
Фон Шварц, всё с тем же кряхтением, опустился в хорошее кожаное кресло, сказав мечтательно:
– Да, баньку сейчас – это хорошо. Весьма и весьма способствует, знаете-те ли. Да-с. Эти сутки пути дались очень тяжело, я всё время боялся, что нас просто где-то занесёт. Снег, как с цепи сорвался.
Голенкин кивнул:
– Да, узкоколейку с материка приходится всё время расчищать от заносов, иначе эшелоны просто встанут. Нам пришлось вдоль трассы на льду пролива развернуть целые лагеря для обогрева и отдыха, чтобы бригады могли работать, сменяя друг друга, могли поесть горячей пищи, да и просто согреться. Снабжение и обеспечение у них там по высшему разряду, скажу я вам. Усиленное питание, теплая одежда, валенки добротные.
Гость кивнул, оценивая услышанное. Да, с некоторых пор в Империи не приветствуется небрежительное отношение к нижним чинам. А если они там ещё и помёрзнут, то Трибунал будет неизбежным. Ответят все. Преступная халатность, повлекшая за собой человеческие жертвы, и подозрение на умысел и диверсию против боеспособности Армии Единства, и, как итог, оскорбление Священной Особы Его Всевеличия. Ведь погибнут его любимые верные подданные. Приговор однозначный – смертная казнь через повешение. Публичная смертная казнь. В назидание другим.
С другой же стороны, не выведи ты людей из теплых казарм на расчистку снега и допусти остановки железнодорожного сообщения с материком, и статья о небрежении служебными обязанностями и вредительстве станет тебе приговором. Вот и крутились местные начальники, как только могли, еще летом продумывая, как эта расчистка будет зимой осуществляться, как, какими силами, чем эти силы кормить, снабжать, обогревать, где это всё брать, кто за что отвечает и так далее. И никого не будут интересовать оправдания про то, что кто-то там чего-то не подвез, что заказывали одно, а привезли другое, что начальник склада в запое, а каптёр ушел на ночь к какой-то вдовушке в деревню. За это всё стреляли нещадно. Сам генерал Голенкин собственноручно расстрелял перед строем с десяток таких вот орлов. Включая за пьянство во время дежурства.
А народ у нас, кстати, понятливый. Если всё правильно объяснять и показать, что никакого кумовства у нас нет и кара неотвратима для всех. И точно так же, как спящего на посту во все времена казнили перед строем, так тут всех, кто позволял себе вольности на ответственном посту, расстреливали публично. Объяснив перед этим личному составу, что сей персонаж, своими действиями или бездействием, поставил под угрозу их жизни и здоровье, ведь из-за него, к примеру, они могли остаться без теплых вещей, валенок и прочего на жесточайшем морозе. Или без усиленного «северного» пайка.