Эх, была не была!..
Впервые в жизни стоит Баджи на трибуне. Смело и откровенно рассказывает она о днях своего замужества — о том, как муж заставлял ее, девчонку, пить водку, запирал на ключ, не давал учиться, готов был проиграть в карты. Пусть люди знают обо всем: может быть, ее горький пример послужит предупреждением для других! Впрочем, теперь иные времена, и, надо думать, подобное ни с кем больше не случится.
Сидящие в зале женщины сочувственно кивают: у многих жизнь не слаще! Но, в самом деле, теперь иные времена, и нужно надеяться на лучшую жизнь.
Под одобрительные возгласы зала, провожаемая ласковым взглядом Газанфара, Баджи возвращается на место. К ней подходит Софиат с девочкой на руках, вторая цепляется за юбку матери.
— Чего тебе? — неприветливо спрашивает Баджи: нелегко забыть брошенный в лицо грязный мешок.
— Хорошо ты говорила… — начинает Софиат.
— В похвалах твоих не нуждаюсь! — обрывает ее Баджи.
Софиат шепчет виновато:
— Ты на меня не сердись…
Баджи хмурится: пусть скажет спасибо, что оставила ее тогда в живых! Но из глаз Софиат выкатываются слезы, медленно ползут по впалым щекам, и Баджи сразу смягчается:
— Ну ладно, ладно…
Пошарив за пазухой, Софиат вытаскивает маковую лепешку.
— Возьми, Баджи…
— Я сыта, дай ребенку!
— Прошу тебя, возьми!
Баджи берет лепешку, сует ее в рот старшей девочке Софиат.
«Нелегко ей с детьми, дома еще — третий, — думает Баджи. — Надо будет давать ей работу полегче…»
Громкий женский голос прерывает размышления Баджи:
— Хорошо, если б закон не разрешал выходить замуж моложе восемнадцати!
— А то и двадцати! — раздается другой женский голос.
— А я бы за этих собак-мужчин и вовсе запретила бы выходить! — взвизгивает вдруг какая-то подслеповатая старуха: видно, несладко прошла ее жизнь в замужестве.
— Ну нет, бабушка, это ты уже хватила через край! — добродушно восклицает Газанфар.
— Хотела, как говорится, подправить бровь, а выколола глаз! — подхватывает чей-то молодой веселый голос.
— Без мужчины женщина — все равно что печь без дров! — вторит ей другой задорный голос.
В зале смех, вольные шутки. Газанфар, сдерживая улыбку, с трудом водворяет порядок…
Разговор о брачном возрасте возникает и в доме Арама.
— Ты, Газанфар, я слышала, хорошо выступал на собрании, в женском клубе? — говорит Розанна, разливая чай.
Похвалы обычно смущают Газанфара, и он старается уклониться от ответа.
— Женщины там хорошие, — говорит он. — Все как одна одобрили декрет. Молодцы!
— Хорошие, ты говоришь, те женщины? — лукаво переспрашивает Розанна. — Что же ты там не приискал себе невесты? Выбор большой!