Но Шамси только отмахивается — хватит с него одного суда!
На Ругя он не желает даже смотреть, а проходя мимо Баджи, бросает со злобой:
— Так-то ты мне отплатила за то, что я взял тебя в свой дом, кормил и одевал!
— Я тебе уже давно отплатила — своей работой, — говорит Баджи. — Скажи спасибо, что в суд на тебя не подаю, как теперь многие другие бедные родственницы-служанки поступают, чтобы выплатил ты мне за все три года жалованье, какое полагается по закону!
Шамси умолкает: не ровен час, еще обозлится, неблагодарная, и тоже подаст в суд. Все они теперь научились судиться, эти промысловые и деревенские!..
На одиннадцатый день, рано утром, Ругя пришла в Крепость за Балой. Но Шамси не отпустил сына.
— Суд постановил, чтобы мальчик жил со мной, — сказала Ругя.
— Плевал я на тебя! — ответил Шамси и для большей убедительности в самом деле плюнул.
— Смотри, Шамси… — начала было Ругя, но Шамси заорал:
— Вон уйди из моего дома, мешок драный!
Ругя ушла, но вскоре вернулась, и на этот раз в сопровождении судебного исполнителя и милиционера. И Шамси понял, что сопротивление бессмысленно.
Губы его задрожали:
— Единственного сына у отца отнимаете, безбожники… Совести у вас нет…
Он судорожно обнял Балу и зарыдал. Бала, видя отца в слезах, заплакал сам.
— Не расстраивайся, отец, и мальчика не расстраивай, — сказал исполнитель. — Сын твой остается твоим сыном, можешь ходить к нему в гости, когда захочешь, и он будет ходить к тебе, когда ты его позовешь. Никто тебя права отцовства не лишает.
Но Шамси не слушал исполнителя и продолжал рыдать.
Не выдержала и Ругя.
Может быть, она поступает с Шамси слишком жестоко? Ведь он, что ни говори, отец ее сына. Нелегко ей будет скитаться с мальчиком по чужим углам. Может быть, еще не поздно пойти на мировую, вернуться назад, к мужу, в дом, где она прожила двенадцать лет, и жить в достатке, как жила прежде?
Как жила прежде?.. Целыми днями сидеть дома, как в тюрьме, грызться с Ана-ханум? Беспрекословно слушаться мужа, потому что мужья, как говорит коран, выше жен? Растить сына, чтоб вышел из него мулла, вроде Абдул-Фатаха? Перестать ходить в клуб, не общаться с людьми и увянуть под чадрой?
Нет, ни за что!
Ругя взяла Балу за руку, направилась к выходу.
— Прости меня, Шамси, что доставила тебе столько горя… — сказала она, оборачиваясь в дверях и вытирая слезы.
Мать и сын поселились в одной из комнат Газанфара.
Какой здесь холостяцкий беспорядок! Книжки, газеты, одежда, сапоги разбросаны по всем углам.
Ругя привела в порядок не только свою комнату, но и комнату Газанфара. Уж если уборка — так уборка! Странно: здесь Ругя — в чужой квартире, у малознакомого человека, но она чувствует себя хозяйкой больше, чем в доме Шамси, где над всем властвовала Ана-ханум.