Министрац с опаской заметил:
— Не было бы, товарищи, из-за всего этого безработицы… Вот при «мусавате»…
— Ты бы еще сказал — при Николае! — огрызнулся Юнус: всюду сует он свой нос, этот гусь!
— А что, если в самом деле не будет работы? — забеспокоился ардебилец. — Тебе, молодой человек, толковать об этом легко, ты — бессемейный. А вот на моем месте ты бы иное заговорил… Глубокие насосы! К чему они, эти глубокие насосы, если они меня на улицу выгонят?
Такие слова Юнус услышал сейчас впервые, но вскоре ему довелось их слышать не раз — не только Министрац и ардебилец видели в глубоких насосах угрозу безработицы.
А тут появились новые сомнения и тревоги: в первое время поломок и неполадок было хоть отбавляй. С желонками, что ни говори, этого не было, и у некоторых скважин, переведенных на глубокие насосы, добыча снизилась на десять, пятнадцать, а то и на двадцать процентов. Двадцать процентов недобора! Но если так — чего стоят все эти хваленые насосы?
Сомнения и тревоги усиливал инженер Кулль.
— Глубокие насосы?.. — произносил он безнадежным тоном. — Желонка, правда, дает нефть менее удобным способом, но зато наверняка. Это в Америке умеют применять глубокие насосы, там народ культурный, образованный, а у нас народ темный, малограмотный — куда ему! И еще: в Америке иные грунты… — Тыча карандашом в геологическую карту, Кулль пространно и сложно доказывал, что применение глубоких насосов в бакинских грунтах неэффективно.
Юнус слушал, стараясь вникнуть в доводы Кулля. Калифорнийский грунт, апшеронский… Пласты такие, пласты этакие… Может быть, в самом деле эти новые насосы не так уж хороши, как казалось с первого взгляда?.. Юнус старался отбросить от себя эту мысль, но она назойливо лезла ему в голову.
Однажды, возясь подле неисправной качалки, Юнус увидел приближающуюся к нему группу людей. Газанфар, Арам, Кафар, Кулль, Министрац и другие… А посреди группы бодрым шагом ступал человек в брезентовом плаще, в фуражке, в высоких русских сапогах. Он о чем-то беседовал с окружающими его людьми и улыбался.
«Сергей Миронович!» — екнуло сердце Юнуса.
Он видел Кирова не впервые, но сейчас предстояло встретиться вплотную, лицом к лицу, и, на беду, у этой самой больной качалки. Юнус не успел опомниться, как Киров уже был подле него. Приветливо поздоровавшись и бросив взгляд на качалку, лениво двигавшуюся вниз и вверх, Киров спросил:
— Ну, товарищ, как у нас тут дела?
Как был бы счастлив Юнус ответить: хорошо, Сергей Миронович, очень хорошо! Но, увы, ответить так было невозможно, к тому же сама неисправная качалка свидетельствовала, что дела плохи. И Юнус, вместо того чтоб ответить, только виновато развел руками.