».
Если Флора выбросит кольцо, не придется узнавать правду, которую оно несло с собой. Она вспомнила, как они покупали это кольцо, – с ними тогда пошли Марго и Дэвид, Марго приглянулось то, что поизысканнее, такое платиновое, битое, но Джулиан выбрал золотой ободок.
Марго. В любом другом случае она бы уже давно позвонила Марго, чтобы все обсудить. Но сейчас Флоре нужно было сначала понять, что это значит. Возможно, есть совершенно логичное и невинное объяснение, почему кольцо двенадцать лет лежало в каталожном шкафу вместо того, чтобы быть там, где предполагалось: на дне стоунемского пруда, среди прутиков и слизней и всего, что потерялось за время множества летних спектаклей, поставленных во владениях Бена. Однако Флора в этом почему-то сомневалась.
Бесконечная церемония выпуска наконец завершилась, и теперь Руби пробиралась сквозь толпу, ища родителей. Она пыталась идти изящной походкой, но ноги ее просто убивали. Когда Марго предложила ей одолжить дорогие туфли на каблуках, Руби пришла в восторг, но теперь не могла дождаться, когда можно будет их снять и переобуться в балетки. Глядя по сторонам, она видела, что почти все выпускницы совершили ту же ошибку – девочки тщательно обходили траву и трещины на дорожке, держались друг за друга, чтобы не упасть, и походили на изящных оленят, а на лицах у них была смесь радости и страха.
Стоял прекрасный, как в кино, июньский вечер, закатное солнце заливало мир насыщенным рыжевато-розовым, делая все и всех сияющими и яркими, пусть ненадолго. Руби чувствовала густой аромат ночного жасмина, и даже далекий гул вертолета казался ей романтичным. Она не думала, что так расчувствуется на церемонии. Несмотря на то что школа давно отказалась от какой бы то ни было связи с религией, основателем ее был шотландец, так что по любому официальному поводу до сих пор отряхивали пыль с волынок, над чем Руби с друзьями обычно смеялись. Но сегодня, после того как семьи расселись по местам, своды зала наполнил звук волынок, а девочки медленно двинулись по темно-синим коврам в проходах, Руби вдруг растрогалась, ее внезапно накрыло волной ностальгии. Академия Дэрроу всегда была частью ее жизни в Лос-Анджелесе. Проходя мимо ряда, на котором, как она знала, сидели ее родители и Иван, она даже не смогла на них посмотреть, боясь, что расплачется, – ничего более мучительного она представить себе не могла. Руби нравилось всех утешать, быть другом, который подставит плечо и вовремя пошутит. Она не собиралась разыгрывать печаль, как все девочки вокруг, которые плакали напоказ, обмахивая лицо руками и сознавая, как мило они смотрятся, раскрасневшиеся от слез.