— А вы? — поведя свой взгляд на Алима, спросил комитетчик.
— А мы свои, и то же работаем, — сказал тот и, выйдя из-за стола, показал ксиву.
Лейтенант впал в ступор, а я, посмотрев на честную компанию, констатировал: — Товарищи, мне кажется нам на нашем застолье не хватает какого-нибудь космонавта. Давайте завтра, например, Леонова позовём.
Сей пассаж народ воспринял положительно, ибо в этом времени в космос ещё верили и даже собирались пару «Антоновок» на Марсе посадить. Однако именно это всколыхнуло неокрепшее сознание летёхи, заставило встрепенуться и, обратив свой взор на меня, строго спросить, на всякий случай, краем глаза, всё время косясь на присутствующих:
— Вы Александр Сергеевич Васин?
— Мы, — ответил Саша сразу за себя и за Сашку.
— Мне нужно взять с Вас показания и вручить повестку.— В военкомат? — похлопав ресницами, пролепетала святая простота.— На допрос к следователю, — сказал он и достал из портфеля бумагу.— А показания зачем, если меня и так завтра следователь опрашивать будет?— Так положено, — казённо сказал тот и мне, да и по всей видимости не только мне, показалось, что это он маленько привирает. Наверняка хочет взять объяснительную пока клиент, то есть я, находится в состоянии шока. А затем уже, основываясь на первичных показаниях, стряпать дело.Придя к такому выводу, я сказал: — Насчёт повестки я понял. Давайте вручайте, готов за это расписаться. Если никаких не отложных дел не будет, то пренепременно буду. А насчёт дачи показаний, то раз такое дело, прошу предоставить мне адвоката.Комитетчик нахмурился и с неприязнью на меня посмотрел и собрался было что-то сказать, но был перебит латышом.— Не надо никакого адвоката. Товарищ лейтенант, давайте выйдем с вами в коридор и оттуда позвоним Вашему начальнику или следователю и узнаем какие именно песни вызвали у него интерес? И почему он приглашает на допрос несовершеннолетнего, причём выглядит это очень странно и больше похоже на задержание преступника? — произнёс он, обращаясь к сотруднику органов. Лейтенант секунду подумал, а потом ничего не говоря вышел в коридор. За ним проследовал латыш, который негромко что-то говорил сотруднику в спину.— Сейчас Юрис всё уладит, — сказал Мансур и, выпив минералки, добавил: — Он самого Пельше знает. Так, что не волнуйся, сейчас он с ними всё решит.— Пельше? — услышав разговор шёпотом, переспросила Золотова.— Ну да, — на мой взгляд несколько развязано, сказал Ташкенбаев и пояснил, — это Председатель комитета партийного контроля.— А причём тут это? — удивилась тётя Оля, проявив свою партийную близорукость.— А это, дорогая Ольга Ивановна, всегда причём, — ответил за него Борис Полевой и, повернувшись ко мне, спросил: — Ты знаешь, что за песня им не понравилась? Почему они пришли?— Я осмелюсь предположить, что быть может из-за песенки про нашего гармониста.— Какой песенки? Что там? — заинтересовался главред журнала "Юность".— Это исключено Саша! Песни выпущены на пластинках, а значит прошли цензуру, — логично предположил полковник Сорокин. — К тому же, судя по реакции этого лейтенанта он и не знал о пластинках.— Но всё же, что за песня? О чём там стихи? — настаивал Борис Николаевич.— Я же говорю, про гармониста нашего. Вот он перед вами сидит. Я посветил ему песню. Да, дядь Лёнь?— Угу, — скромно ответил тот и застеснявшись, уставившихся на него взглядов, потупился и уставился в пол.— Мы же сегодня её уже слушали, вы не помните что ль? Дмитрий, ты сегодня за диджея, включи пожалуйста песенку про нашего любимого дядю Лёню.