И только когда он, наконец, увидел иномарку и понял, что они сейчас куда-то поедут, до него вдруг дошло:
«Трупы! Там были самые настоящие трупы!»
Он хотел было сказать об этом Андрею Васильевичу и уже протянул руку, но вдруг отдернул назад. О чем говорить?! Он все знает! Иначе бы не появился здесь в таком виде и не начал бы крушить «телеглаза» в комнате Бориса Николаевича. А эти люди в черной камуфляже, кто они? Они тоже с ним? С Андреем Васильевичем? И что он, бывший майор, знает про Андрея Васильевича? Ну, куратор. Ну, офицер госбезопасности. Ну, следит за выполнением государственного задания…
Но причем здесь трупы?!
— Скорей! — заорал взмыленный после пробежки Андрей Васильевич. — Скорей, дурак, а то поздно будет!..
— Что «поздно»?! — закричал в ответ Борис Николаевич, пропуская мимо ушей слово «дурак». — Что? Не слышу!..
Они и впрямь плохо слышали друг друга, потому что в тот миг, когда беглецы выскочили к запасному посту, над базой «X» неожиданно появились два вертолета.
Андрей Васильевич еще что-то закричал, показал рукой в небо, где через секунду волшебным образом возникла «вертушка». Она красиво зависла, чуть дрогнула и взмыла вверх, выпустив над базой пулеметную очередь…
Кто-то сильный схватил застывшего от неожиданности Бориса Николаевича — голова задрана к небесам, челюсть отвисла, глаза вытаращены от страха и удивления — и швырнул на землю. Бетонное покрытие дороги с силой ударило Бориса Николаевича по левой щеке, выступила кровь из рассеченной кожи, но он ее не почувствовал — испугался.
— Сволочи! — заорал над самым ухом Бориса Николаевича здоровенный спецназовец. — И стрелять-то толком не умеют!..
— Кто? — простонал Борис Николаевич машинально.
— Кто, кто! — спецназовец смачно выругался. — Известно кто!.. — Он оперся на автомат и легко вскочил. — Подъем! Ну, живо, живо! — Схватил Бориса Николаевича и, не обращая внимания на его недовольные жесты и телодвижения (бывший майор честно пытался вырваться из стальных объятий спецназовца), легко потащил к машине…
Андрей Васильевич широко распахнул дверь иномарки, чьи-то руки высунулись из глубины салона и бережно приняли Бориса Николаевича. Несмотря на то, что «вертушки» пошли на второй заход, с Борисом Николаевичем обращались бережно и предупредительно, словно это был не человек, а, скажем, хрустальная ваза.
— Ничего, — пробасил здоровяк-спецназовец, передавая Бориса Николаевича. — Это его так об асфальт расцарапало. Ерунда…
Сказав последнее слово спецназовец неожиданно замолчал, словно в рот ему вогнали невидимый кляп, замер. Затем очень медленно, театрально поклонился и рухнул рядом с машиной, показав всем распоротую косой очередью спину. Едва он затих, как в уши Бориса Николаевича громом ударила железная песнь пулемета, и резкий тонкий вскрик Андрея Васильевича прозвучал в этой «песне» фальшивой нотой: