— Эх, чайку бы еще! — сказал Пеледов, тоже растягиваясь на лапнике. — Вот работа у нас сегодня, а?.. Курорт. Лес ото всех болезней лечит. Человек делается крепким душой и телом. Ты правильно поступил, что пошел весновать. Жизнь надо изучать. Знать ее. А потом уж учиться. Я любил в молодости учиться, диссертацию даже защитил. Но... гад Гитлер, — тут он посуровел лицом и замолчал.
Мишка осторожно посмотрел на него, не зная, что ответить.
— Провал памяти временами у меня. Понимаешь?.. Забываю то, что даже обезьяны помнят. Какая уж тут наука... Один лес вот и остался — вся радость теперь тут. Спета, видно, моя песня... А тебе учиться, конечно, надо. Успеешь еще, не расстраивайся, жизнь долга... Все еще будет. Мать-то есть?
— Дома осталась. А отца убило, зимой.
— Знаю, слышал, — перебил его Пеледов. — Наши шофера его отвозили. Я на соседней делянке работал. Мастера сняли. А что толку: никто не виноват. Теория вероятности. Лесорубы от инфарктов и авиационных катастроф не умирают. Ревматизм, радикулит, воспаление легких — вот наши болезни. А чаще всего бревном или деревом зашибет — куда от этого денешься. Вы с Княжевым из одной деревни?
— Из Веселого оба.
— Держись его, основательный мужик. Я ведь тоже из ваших мест. Крутово, слыхал?
— Конечно.
— Вот оттуда, теперь уж вымерли все или разъехались. Вот и хожу в вашу бригаду, будто на родину. Хоть послушаю, как мужики говорят, — и то радость. Ты не расстраивайся. Счастливых людей нет. Или почти нет. Живи проще, расслабься здесь, пока в лесу, дай отдых душе. А потом наверстаешь, догонишь еще своих одногодков. Окрепнуть тебе надо, закалиться физически и душевно. Потом уж никто с толку не собьет. Попрешь как трактор, — он подмигнул Мишке и стал прикуривать, выдернув из костра хвостик перегоревшего прутика.
Было слегка ветрено и повсюду солнечно. Высокие вершины сосен слабо покачивались, но внизу, у костра, ветер налетал лишь изредка, слабыми порывами. Он только пугал, но не в силе был смять двойное тепло: от костра и от солнца. Мишка сушил уже фуфайку, устал ее держать на руках, от фуфайки шел густой пар, и все-таки в одном месте он ее прожег.
— Ну вот, теперь ты настоящий сплавщик, моченый и жженый! — смеялся Пеледов. — Мать и не узнает: загорел, обветрел — как разбойник явишься... Иди вон оттолкни елку, в берег упирается. Ишь какая толстая — резонанс, самое звонкое дерево.
Мишка оттолкнул и, бросив на луговину багор, спросил Пеледова :
— Неужели нельзя ничего придумать? Каждое бревно толкай!.. Допотопным способом.
Пеледов прищурился, но ответил весело: