Эрик молча мотнул головой, приглашая внутрь. Провел не в ту комнату, где они обычно бывали, на втором этаже, с окнами на задний двор — в приемную для пациентов на первом. С огромным прозрачным окном, дававшим достаточно света, и сквозь которое прекрасно просматривалась большая часть улицы. И прежде, чем жестом предложить гостям сесть, сам устроился так, чтобы оно оставалось перед глазами. По-прежнему не поздоровавшись и не задав ни одного вопроса, уставился на Руни. Тот заерзал, но Эрик, казалось, мог сидеть и молчать вечно.
Каков он на самом деле? — подумалось вдруг Гуннару. Он знал улыбчивого многословного парня, настроение которого менялось по пять раз на дню, и по лицу его можно было читать, словно в открытой книге. Впрочем, он никогда и не пытался скрывать мысли или эмоции. Сейчас перед ними сидел мужчина с жестким взглядом, и непроницаемым лицом. Против которого Гуннар, пожалуй, не рискнул бы выйти.
Эрик действительно справился бы с любым из четверых убитых. Оглушить, связать, рвать плетения, разрушая любую попытку сопротивляться. Он ведь был силен, по-настоящему силен. А затем методично и спокойно, как и подобает хорошему целителю, снимать сперва кожу, потом отделять от костей мышцы, не обращая внимания на крик. В самом деле, в первый раз, что ли, кто-то кричит под ножом? На всех заморского мака не напасешься.
Руни продолжал ерзать, Эрик продолжал молчать.
Но ради чего? Как бы Гуннару ни хотелось себе польстить, едва ли именно он стал причиной первого убийства. Эрик говорил, у любого целителя есть свое кладбище. Где-то ошибся, где-то просто не получилось. Всего лишь еще один человек на этом кладбище, стоило ли ради него навек губить душу? Тогда что?
Понял, что чистильщики заметили облако перехода, и решил обезопасить себя поосновательней? Тогда сейчас бы они тут не сидели, чужеземный одаренный утверждал, что обряд всегда помогает. Неправильно сформулировал? Как тот, что хотел императорской грамоты на должность.
Грамота действительно ждала его: толмач говорил, что когда нашли труп, награду за головы убийц объявили как за тех, кто поднял руку на имперского чиновника. Только сам он за грамотой доехать не успел. Эрик далеко не глуп, но ошибиться может каждый. Но тогда зачем второй раз и остальные? Понял, что невольно подставил друга, и попытался исправить ситуацию? Это третий. А второй?
Или все проще? «Соблазн есть всегда, цена высоковата». В какой-то момент цена перестала казаться чересчур высокой?
— Что вчера от тебя хотел чистильщик? — не выдержал, наконец, Руни.