Он вытащил из-за пояса тканевый узелок, протянул Вигдис.
— Занеси, пожалуйста, к ювелиру, пусть спаяет. Скажешь потом, сколько взял, заплачу, раз уж порвал.
— Я эту дрянь утоплю в ближайшем нужнике.
— Ну нельзя же так с чужими вещами, дорогими, к тому же…
— Не дороже жизни.
Эрик промолчал, что вовсе на него не походило. Гуннар сложил воедино слезы Вигдис, измученный вид целителя, собственную слабость. Это далось едва ли не труднее, чем поднять руку, разум мутился, словно Гуннар изрядно выпил. Потянулся к животу, руки наткнулись на полотно, пропитанное скользким и жирным… мазь?
— Что со мной?
Ранения в живот доводилось получать и раньше. Но в прошлый Вигдис стянула дыру в считанные минуты, а потом еще ехали верхом полдня — хотя, признаться, тогда Гуннар едва держался в седле, и от ночного караула его освободили. Но утром был как новенький.
— Здоровая дыра в брюхе.
— Это я понял. И?
Эрик помедлил, явно соображая, как бы половчее уйти от правды. Гуннар знал его вот уже пять лет, и все эти годы у того ни разу не получилось хоть сколько-нибудь убедительно соврать.
— Говори, как есть. Не маленький.
— Все в руках Творца.
— Не твоих?
— Что смогу — сделаю.
— Все настолько плохо, что у меня уже ничего не болит? — поинтересовался Гуннар.
Ему доводилось слышать, что тяжелое ранение в живот, если сразу не позвать целителя, спустя какое-то время перестает болеть, потому что кишки отмирают, а мертвое не чувствует боли.
— Не болит у тебя вот поэтому. — Эрик приподнял со столика флакон темного стекла. — И наплевать тебе, выздоровеешь или нет, тоже поэтому.
Растворенный в крепком вине сок диковинного восточного мака. Эрик привез его из того похода, где все они и познакомились. Три года странствовали вместе с купцом, его степенством Колльбейном Дюжим. На заработанные в путешествии деньги Эрик обустроил лечебницу. Потом, когда другие купцы захотели повторить их путь, заказал им привезти еще такого же сока — но пока никто не вернулся.
— Надо же, такой редкости не пожалел на пустого.
— Я тебе счет выставлю, — усмехнулся Эрик. — Глядишь, к старости расплатишься.
На самом деле им четверым — даже Руни, который перестал «ввязываться в сомнительные истории» — Эрик счетов за лечение не выставлял никогда. Так же как Вигдис ни разу не стребовала долю за посредничество, а сам Гуннар спрашивал у любого из них, что за работу от него хотят, но не сколько заплатят. Впрочем, с деньгами его не обидели ни разу. И точно так же все трое знали, что ни травы для снадобий, ни ткани на бинты не появляются из ниоткуда, просто по воле Творца, и жертвовали на лечебницу по мере разумения. Эрик не отказывался, только смеялся, мол, настоящие герои со спасенных дев платы не требуют, но награду возьмут — и Гуннару оставалось лишь молча скрипеть зубами, когда Вигдис смеялась в ответ.