Колль меж тем не унимался.
— Не сомневаюсь, что старосты близлежащих деревень и владетель этих земель свято чтят договор. Но сейчас тварь угрожала не деревням и не замку, а вашим людям. И я вынужден настаивать.
— Прошу простить мне невежливость, — снова поклонился Хаук. — Вы спасли наши жизни, а я не отблагодарил даже на словах. Но такие вещи не обсуждаются стоя. К тому же вы наверняка устали и голодны. Прошу в мой шатер. Или к костру?
— К костру.
Эрик кивнул про себя. Он бы тоже не полез в шатер. Слишком легко тот может превратиться в ловушку. Поставь у прорезей, незаметных изнутри, все тех же арбалетчиков, и хозяину будет достаточно бровью повести, чтобы гостей нашпиговали болтами. Причем тех, кто в освещенном шатре, будет видно прекрасно, а вот затаившихся снаружи в темноте — нет. А что дыры в полотне останутся — так их и зашить можно. В отличие от дыры во лбу.
— К костру так к костру, — на стал спорить Хаук.
— Прошу прощения, — вклинился Эрик. — Господин, там раненый. С вашего позволения…
— Что ж вы сразу не сказали? — повернулся Хаук к чистильщикам. Мотнул головой Эрику. — Займись, конечно.
— Нет, — резко произнес Колль. — Бруни останется с нами. И будет у меня перед глазами.
На лице Хаука промелькнуло изумление, но, хвала Творцу, он быстро сообразил, что к чему.
— Зря. Он хороший целитель. Я в этом убедился.
— Я настаиваю.
— Воля ваша. Он был бы полезней вашему раненому, но с нами так с нами. — Хаук повернулся к оруженосцу. — Беги к остальным. Скажешь господам, что можно возвращаться в лагерь. Гарди пусть пошлет людей, чтобы позаботились о раненом. Фолки пусть побудет пока с госпожой. Ей передай, чтобы шла отдыхать, я вернусь к ней, как только гости нас покинут. Служанка пусть тоже от нее не отходит. Остальных слуг гони сюда, гостей нужно напоить и накормить. Незачем говорить о делах на пустой желудок.
Он повел рукой, указывая направление.
— Прошу, господа. О костре я позабочусь сам.
Хаук, а следом и чистильщики, двинулись в центр лагеря. Его воины разошлись, растворившись в темноте, куда не доставал светлячок, но Эрик заметил, что самострелы так и остались взведенными, и отдыхать никто не торопился. Люди встали поодаль, наблюдая. Любопытно, заметили ли это чистильщики. Должны бы, не дураки же совсем.
То, что лагерь ожил и зашумел, заметили наверняка, как и то, что в нем появилось куда больше людей, чем казалось поначалу — едва ли у чистильщиков было время разглядывать выстроившихся в темноте в паре сотен ярдов. Это Эрик их видел, потому что знал, куда и зачем смотреть. А Коллю с отрядом было не до того. И судя по напряженному лицу командира, то, как внезапно увеличилось население лагеря, ему не понравилось. Хотя едва ли он всерьез просчитывал пути отхода и варианты битвы. С чистильщиками не спорят даже самые отчаянные. За нападение на чистильщика судил сам орден, и тех, кто оказывался перед судом, в живых больше не видели. Защищаться не возбранялось — вроде бы. Но поди докажи, что это чистильщик зарвался, ни за что ни про что обидев добропорядочного горожанина, а не заядлый бандит покусился на жизнь того, кто не щадя живота своего защищает мир от тусветных тварей.