— Я починил его, — холодно ответил Хоппи.
Обернувшись к Стюарту, Фергюсон пояснил:
— Он ни за что не признается. Но я все видел собственными глазами. Он как-то странно сконцентрировался на ней. Может, Маккончи, в конечном счете ты и был прав: может, все же не стоило брать его на работу. Однако самое главное — это результат. Послушай, Хоппи, теперь, когда ты работаешь у меня, я не желаю, чтобы ты на людях баловался этими своими трансами. Раньше это касалось только тебя, теперь — нет. Хочешь впадать в транс — будь добр, занимайся этим дома, ясно? — С этими словами он снова взялся за бумаги. — Это все. А теперь, ребята, довольно прохлаждаться. Марш по местам, и займитесь делом.
Калека тут же развернул кресло и покатил прочь. Стюарт, сунув руки в карманы, последовал за ним.
Спустившись вниз и подойдя к окружающей телевизор толпе, он услышал, как диктор взволнованно сообщает, что, по предварительным данным, все три ступени ракеты сработали как надо.
«Хорошие новости, — подумал Стюарт. — Светлая Глава в истории человечества». Теперь он чувствовал себя немного лучше, поэтому отошел к прилавку и встал возле него так, чтобы видеть телевизионный экран.
«И с чего это мне жрать дохлую крысу? — спросил он сам себя. — Должно быть, это ужасный мир, мир этой следующей реинкарнации, если в нем приходится совершать подобные вещи. Даже не поджарить ее, а просто поймать и обглодать до косточек. А может, — подумал он, — сожрать с костями и шкуркой, а то и с хвостом заодно». От этой мысли его передернуло.
«Интересно, как же мне теперь следить за историческими событиями, — возмущенно подумал Стюарт, — когда приходится раздумывать обо всякой гадости вроде дохлых крыс — ведь мне хочется полностью сосредоточиться на разворачивающемся перед моими глазами великом действе, а вместо этого голова моя забита мерзостью, вложенной в нее этим юным садистом, этим радиационно-таблеточным уродом, которого ни с того ни с сего нанял Фергюсон. Проклятье!»
Тут он представил себе Хоппи, но не как нуждающегося в кресле безрукого и безногого калеку, а как существо, обладающее способностью летать, ставшее каким-то непостижимым образом владыкой всех остальных, владыкой — как сказал сам Хоппи — мира. Эта мысль оказалась даже еще более противной, чем мысли о крысе.
«Он наверняка видел много чего еще, — подумал Стюарт, — о чем просто не собирается рассказывать, нарочно умалчивает. Он рассказывает нам ровно столько, сколько нужно, чтобы нас покорежило, а потом затыкается. Если он может впадать в транс и видеть загробный мир, то, значит, видит практически все, потому что там все и есть. Только вот не верю я в эти восточные штучки. То есть в то, что не относится к христианству».