Страшно закричала какая-то старуха. Люди умолкли и замерли.
На нас надвигалась огромная волосатая туша. Гигантский, почти черный медведь шел по деревне, далеко выбрасывая вперед лапы. Он ни на кого не смотрел и никого не замечал – он прорывался вперед, опустив морду, полузакрыв глаза, задыхаясь и обезумев от ужаса.
Страх медведя еще усилил наш испуг. Если уж снялся с места царь зверей, которого мы почитали как высшее божество, сомнений не оставалось: приближается конец света.
И тогда…
Поначалу нам показалось, что мы напуганы тишиной, обостренной вторжением медведя; тишиной, которая сгущалась, чтобы быть услышанной; на самом деле что-то выжимало тишину, выкручивало ее, вынуждало ее стонать, терзало ее, лишало ее сил, оно превратилось во вздох, в шепот, в завывание, в вопль. Это что-то, убивающее тишину, был Ветер.
И он налетел – злобный, свирепый Ветер.
Ветер небывалый. Ветер невиданный. Ветер головокружительного неистовства.
Нет ничего таинственнее Ветра. Откуда он приходит? Куда идет? Придя из неведомого, направляясь в неведомое, он колошматит, лупит, подымает, швыряет, рвет и разметает. Я вообще ненавидел ветер, этих внезапных, капризных, ненужных Демонов, непредсказуемых и необъяснимых, но этот показался мне худшим из них.
Ледяная ладонь сдавила мне плечо.
Стоящий позади меня с мертвенно-бледным лицом и вытаращенными глазами Тибор кивнул на Озеро.
Из зияющего горизонта подымалась выше горы гигантская Волна и стремительно неслась в нашу сторону, чтобы поглотить нас.
Волна яростно, неизменно, неумолимо двигалась вперед.
Смерть готова была обрушиться на нас – я был в этом убежден, хотя суетился вместе со всеми остальными, чтобы организовать наше спасение. Меня меньше ужасала необходимость искать мешки и бурдюки, складывать в стопки одеяла и собирать провизию, чем, остолбенев, с разинутым ртом и выпученными глазами, ждать собственного уничтожения. А потому, чтобы не поддаваться страху, я отдался движению. Не решаясь на отчаяние, я счел, что лучше выбиться из сил и задохнуться, чем окаменеть от ужаса.
Покуда мы различали Волну только глазами, нами владела смутная надежда, что это дурной сон; но когда она достигла наших ушей, ее громыхание предвосхитило то свирепое неистовство, которое должно было оглушить нас. Раскаты, поначалу похожие на пальбу, делались все громче, нарастали, превращаясь в тяжелые залпы, сотрясения, взрывы и яркие вспышки, пока наконец не преобразовались в тысячи громов, наползающих один на другой, непрерывных, непрестанных и беспощадных.
Большинство жителей пытались спастись бегством. Вслед за животными они кинулись прочь от Волны, силясь взобраться как можно выше. Но отступление грозило им гибелью: у них не было шансов ускользнуть от нее.