Потом мы надели респираторы, и каждый занял свое место, заранее оговоренное. Я стоял у самой двери подле выключателей, готовый зажигать и гасить электрический свет по приказу мистера Трелони. Доктор Винчестер расположился за диваном, дабы не загораживать саркофаг от мумии; он должен был зорко наблюдать за всем, что будет происходить с царицей. Маргарет встала с ним рядом, готовая опустить Сильвио на диван или на пол возле него, когда посчитает нужным. Мистер Трелони и мистер Корбек должны были проследить за тем, чтобы все светильники должным образом загорелись. Когда стрелки часов приблизились к трем, оба уже стояли с зажженными запальниками.
Удары серебряного часового колокольчика прозвучали для нас подобием трубы судного дня. Один… два… три!..
Между вторым и третьим ударами фитили ламп воспламенились, и я погасил электрический свет. Во мраке, который рассеивали лишь трепетные огни древних светильников, все приняло причудливые, зыбкие очертания. Мы ждали с бешено колотившимися сердцами. Мое так и выпрыгивало из груди, и мне чудилось, будто я слышу частый стук других.
Потянулись томительно долгие секунды. Казалось, весь мир остановился. Фигуры моих товарищей расплывались в полутьме, отчетливо виднелось лишь белое платье Маргарет. Толстые респираторы, что были на нас надеты, усугубляли странность нашего облика. Тусклый свет ламп обрисовывал квадратную челюсть и твердо сжатые губы мистера Трелони, смуглые, гладко выбритые скулы мистера Корбека. В глазах у обоих блестел отраженный огонь. Глаза же доктора Винчестера, стоявшего у стены напротив, мерцали как звезды, а глубокие очи Маргарет блистали что черные солнца. Глаза Сильвио сияли изумрудами.
Да разгорятся ли когда-нибудь эти лампы?
В действительности прошло лишь несколько секунд, прежде чем лампы зажглись ясным, ровным светом, который делался все ярче, меняясь от голубого к кристально-белому. Поначалу они не оказывали на ларец заметного действия, но уже довольно скоро в нем появилось бледное сияние, которое начало постепенно усиливаться. Вскоре он стал походить на сверкающий драгоценный камень, а потом – на живое существо, одушевленное светом.
Мы ждали с замиранием сердца.
Внезапно раздался хлопок, похожий на приглушенный крошечный взрыв, и крышка ларца приподнялась на несколько дюймов – мы ясно это видели, так как вся комната была теперь ярко освещена. Потом крышка медленно откинулась, словно под напором какой-то силы, шедшей изнутри, и встала вертикально. Ларец по-прежнему светился, и из него пополз бледный зеленоватый дым. Даже через респиратор я ощутил странный едкий запах. Затем дым начал сгущаться, расползаться клубами, которые быстро заволокли комнату. Меня охватило неодолимое желание броситься к Маргарет, которая, как я видел сквозь дымную пелену, по-прежнему стояла за диваном, выпрямившись во весь рост. В следующее мгновение я увидел, как доктор Винчестер тяжело оседает на пол и, оставаясь в сознании, машет рукой, словно запрещая к нему приближаться. Фигуры мистера Трелони и мистера Корбека были уже едва различимы в плотных сгустках дыма, а через считаные секунды и вовсе скрылись в них. Ларец по-прежнему светился, но лампы начали меркнуть. Поначалу я подумал, что их просто заволокло сплошным черным дымом, но потом понял, что они гаснут одна за другой. Вероятно, они пылали столь сильно и ярко, что масло в них быстро выгорело.