Из чего я сделал вывод, что он подозревает не только сержанта Доу, но и его помощника.
Между мистером Корбеком и доктором Винчестером, едва они обменялись взглядами, сразу же установилось дружеское общение. Путешественник объявил о своей готовности оказать любое посильное содействие, при условии, добавил он, что речь не идет о вещах, о которых он не вправе упоминать даже вскользь. Нимало не обескураженный последним уточнением, доктор Винчестер тут же попросил:
– Будьте так любезны, переведите для меня несколько иероглифов.
– С превеликим удовольствием, если сумею. Иероглифические письмена, знаете ли, до сих пор еще не разгаданы полностью. Хотя мы уже близки к разгадке! Очень близки! Где интересующая вас надпись?
– Их две, – ответил доктор. – И одну я вам сейчас покажу.
Он вышел и чуть погодя вернулся с кошачьей мумией, несколько ранее представленной Сильвио. Мистер Корбек взял ее, внимательно осмотрел, после чего сказал:
– Ничего особенного. Простое обращение к Баст, покровительнице Бубастиса, с просьбой питать кошку вкусным хлебом и молоком в Элизиуме. Возможно, внутри тоже есть письмена, и, если вы пожелаете распеленать мумию, я попробую прочесть. Впрочем, там вряд ли окажется что-то необычное. Судя по способу пеленания, она изготовлена в Дельте и относится к позднему периоду, когда подобный способ бальзамировки получил широкое распространение и стоил дешево. А где вторая надпись?
– На кошачьей мумии в комнате мистера Трелони.
У мистера Корбека вытянулось лицо.
– О нет! Здесь я вам ничем помочь не могу! Я – по крайней мере, в настоящее время – просто обязан хранить тайну относительно любых предметов в комнате мистера Трелони.
Мы с доктором Винчестером отозвались на слова мистера Корбека одновременно. Я сказал лишь: «Шах и мат!» – из чего он, вероятно, заключил, что я понимаю ход его мыслей и намерения лучше, чем кажется на первый взгляд. Доктор же пробормотал:
– Просто обязаны хранить тайну?
Мистер Корбек тотчас пояснил:
– Не поймите меня превратно! В данном отношении я не связан обетом молчания, но полагаю своим долгом оправдать доверие – и немалое! – оказанное мне мистером Трелони. Многие предметы в его комнате служат определенной цели, и мне, его другу и конфиденту, не следует и не подобает говорить о ней раньше времени. Мистер Трелони, как вы знаете – вернее, не знаете, иначе не истолковали бы мой отказ таким образом, – так вот, он ученый, и весьма выдающийся ученый. Он многие годы работал, чтобы достичь поставленной цели. Работал, не жалея сил и средств, зачастую рискуя жизнью и во многом себе отказывая. Он уже на пороге свершения, которое поставит его в один ряд с крупнейшими первооткрывателями и исследователями наших дней. И вот теперь, когда успех столь близок, с ним вдруг приключается такое несчастье!