Тем временем в Берлине шли переговоры. Бисмарк занял позицию честного маклера и, само собой, тоже не оказывал никакой поддержки России — да, собственно, ему и не пытались ничего предложить. С другой стороны, вмешиваться в балканские дела на стороне противников России Бисмарк также не собирался, положив конец дискуссиям знаменитой фразой: «Я не сторонник активного участия Германии в этих делах, поскольку не усматриваю для Германии интереса, который стоил бы костей хотя бы одного померанского гренадера». Так что говорить и об антироссийском настрое канцлера не приходится.
К сожалению, Россия не смогла предложить ничего также и другим участникам конгресса. Вообще, дипломатические маневры не отличались изяществом. Еще до конгресса канцлер Горчаков сообщил, что Россия не будет занимать Константинополь и полуостров Галлиполи.
Затем рухнули надежды на успешный сговор с Австро-Венгрией. Вена действительно потребовала за поддержку многого. Оккупация Боснии и Герцеговины, переход Сербии и Черногории в сферу влияния Австрии, занятие Ново-Базарского санджака (между Сербией и Черногорией).
Между тем Британия продолжала угрожать открытием боевых действий. Вопрос, насколько она была готова выполнить свои угрозы. Нет уверенности, что англичане решились бы на войну в одиночестве, а кроме них никто, в действительности, и не хотел воевать. С другой стороны, в России избегали даже тени новой войны. Министерства иностранных дел и финансов возражали против продолжения боевых действий категорически. В результате итоговый Берлинский трактат сильно смазал впечатление от блестяще завершенной войны. Баязет остался за турками, рост Черногории и Сербии серьезно ограничивался. Сильнее всего пострадал проект великой Болгарии, которой касалась треть пунктов Берлинского договора. Болгария делилась на собственно Болгарию со столицей в Софии — к северу от Балкан, и Восточную Румелию (столица в Филиппополе) — турецкую автономную провинцию с губернатором-христианином. Македонию просто вернули Турции. Через несколько лет, впрочем, Румелия воссоединилась с Болгарией в результате бескровного переворота.
Берлинский трактат рассматривается — и справедливо — как поражение российской дипломатии. Действительная степень риска для России в случае большей настойчивости — предмет дискуссионный. Однако заметим, что реальная жизнь не Europa IV, и в случае срыва переговоров Александр II и Горчаков не могли перезагрузиться. Давление на Россию оказывалось со всех сторон, а Александр изначально не испытывал восторга от втягивания страны в конфликт и хотел избежать какой бы то ни было эскалации. Постфактум уступка нажиму со стороны западных держав выглядит ошибочной. Однако не ошибиться было затруднительно. Русские не могли знать, только догадываться, насколько в действительности слаба позиция Австрии. А вот о своих проблемах Александр знал прекрасно. Военные расходы России составляли более 480 миллионов рублей, и позволить себе продолжение войны в любом виде наша империя не могла. Заметим, что Сан-Стефанский договор включал все требования, какие русские сочли нужным предъявить. Позднее, чувствуя за спиной поддержку других держав, турки, разумеется, сумели выговорить смягчение условий.